ГОРА РЕКА. Летопись необязательных времён
Шрифт:
– Мастерская закрыта. Сегодня труда нет. Что-то другое придумаем, – сказал Той и косорыло прикусил губу.
– Сёдня у девятого “б” “дрочка” напильником… кажись четвёртым уроком. А Михеч с обеда “примет”… так он и вспомнит, что я не из “б”! – резонно возразил Анастас и хохотнул.
– Тогда возьми там ещё и кусок фанеры… где лобзики на стеллаже лежат… вот стока на стока, – Той пальцами показал размеры, – чтоб лишнего не пилякать! – утвердил он словами показанный размер.
– Да понял я, понял! – Анастас оглядел парней с видом победителя.
– Сделаешь всё минут за десять. Перед классом достанешь из рюкзака карты, войдёшь и скажешь: дома забыл новые контурки, бегал домой, вот, мол, и опоздал. Я сразу географичке затарабаню какую-нибудь херню, она про твой дневник забудет – со мной начнёт разбираться, – проинструктировал
– Да ладно. Мне чё. Пусть пишет. Мамка дневник уж сто лет как не смотрит.
Анастас жил без отца. Но как казалось парням при редких встречах с матерью Анастаса – она была весьма строгих правил. Нет, конечно, она его не охаживала ремнём за провинности, но наряжала работой по дому и сараю, а к этому Анастас был весьма ленив.
– Да ладно, парни, чё выдумывать-то. Я с этой “палкой” ещё хорошо смогу в воротах на валенках постоять, – попытался было Фасоль разрушить проговорённый план.
– Всё, решили! – закрыл обсуждение Той и дальше уже никому не следовало что-либо дополнять и уж тем более пытаться изменять.
И тут неожиданно засуетился Толстый. Сдвинув Анастаса, он втиснулся между Тюлем и Тоем, чтобы хорошо видеть заходивших в школу десятиклассников. «Большаки» всегда накапливались на крыльце школы и втягивались в обитель знаний только пред самым звонком. Толстый же расположился так, чтобы не пропустить Райку – предмет своего обожания. Райка, по мнению многих, включая и учителей, была самая красивая девчонка в школе. В неё были тайно влюблены многие парни и даже из седьмых классов, не говоря уже о девятых. Райка была сестрой Гешки, учившегося в классе Тоя и он, бывая в гостях у одноклассника, тоже недвусмысленно поглядывал на изящные чёрточки губ и глаз сестры Гешки. Райка тоже примечала Тоя, но с некоей снисходительностью взрослой девушки к симпатичному мальчишечке. Их взгляды, встречаясь, взаимно удерживались друг на друге и порой неприлично долго, а разъединялись прохождением мимо друг друга, либо под воздействием окружающих, переключивших на них своё внимание.
Некурящая часть десятиклассников, уплотнившись и негромко переговариваясь как ледокол продиралась сквозь “мелкоту”, заполонившую весь холл, отодвигала эту “шугу” к стенам коридора и, высвободившись из толчеи, уже рассредоточено вплывала на лестницу, ведущую к знаниям. Затем, расщелбанив по сторонам окурки, в школу влетали курильщики; они выхлапывали из себя остатки дыма и, при необходимости раздавая «мелкоте» подзатыльники, бежали к лестнице.
В компанию Тоя, затесавшись между Фасолем и Анастасом, приблудил Хлюпа – одноклассник и хулиганская “шестёрка”. Той к нему не благоволил, но и не относился с категорическим неприятием. Он воспринимал Хлюпу как интерьер чужой квартиры – ну есть и есть.
Хлюпа что-то дерзил Анастасу по поводу его сестры десятиклассницы – прыщеватой “серой мыши”, оступившейся на ступеньке и стоявшей теперь в нерешительности на лестничной площадке. Анастас натирал кожу на своих щеках желваками и, раскрасив их в малиновый цвет, тем не менее, продолжал молчать. Фасоль слушал этот трёп и хмылил улыбку, обозначавшую то ли презрение, то ли недоумение, то ли ехидство. А в результате у него получилась этакая смесь стыда, коварства и сочувствия.
Той прислушался к Хлюпиной гнусавости и, резко взмахнув рукой, выбросил в него “раскидайчик”. Мягкий шарик, растянув резинку, торкнул Хлюпе по губам и послушно вернулся в ладонь Тоя.
– Ты чё делаешь, падла? – Хлюпа по-блатному набросил на рот оскал.
– Грызлы спрячь… вышибу! – Той несколько раз подбросил и поймал “раскидая”.
– Да пошёл ты в жопу! – тявкнул Хлюпа.
– Хорошо, готов, – невозмутимо продекламировал Той. – Штаны снимай. Щас решу – чем начать входить.
Компания Тоя гоготнула и приготовилась к продолжению разборки.
– Не всосал. Ты на чё намекаешь, Той?
– Ты предложил. Я согласился, – Той был совершенно невозмутим и серьёзен.
Перепалка образовала вокруг этого “междусобойчика” всяких интересующихся, неприминувших тут же начать подначивать и подтравливать. Зуд в сторону Тоя призывал к продолжению “юмора”, в сторону Хлюпы – к драке.
– А с чего ты взял,
– А к кому?
Хлюпа опасливо заозирался вокруг.
– Да вон – к Каридихе, – захихикал Хлюпа, кивая в сторону самой худой и некрасиво-носатой девчонке в классе.
Сторонники Хлюпы грохнули ржачкой.
– Иди, договорись. Согласуй короче. Согласуешь, подходите вместе.
Теперь уже гоготали все. Хлюпу подталкивали, подпинывали и пытались даже тащить в сторону ничего не ведавшей Каридихи, которая лишь осознавала, что вдруг явилась центром внимания, а, просчитав, что ничего хорошего в этом точно быть не может, повернулась к парням спиной, вызвав тем самым ещё больший хохот и завывания.
– Чё, застремался? – Той угрожающе подбросил и боковым хватом поймал “раскидая”. – Забздел? Тогда фильтруй базар, босяк.
Той явно был зол. Хохот прекратился и перешёл в гул. И это был уже явный призыв к драке.
По своему физическому сложению ни Той, ни Хлюпа не обладали бойцовским видом. При этом лидерские качества Тоя, исходившие из его уверенности во всём, что он говорил и делал, были хорошо известны в школе; многие также видели, что иногда эта уверенность граничила и даже переходила в дерзость. Рассчитывать на то, что Той отступит было невозможно и в этом смысле зрелище было гарантировано. Толпе оставалось лишь понудить к драке Хлюпу, который имея статус «клоуна-шестёрки» не имел желания к большему самоутверждению и, явно сожалея о том, что закусился с Тоем, пытался затесаться в стоявшую позади него толпу и тем самым миновать конфликт. Толчея же наоборот сомкнулась, выплеснув в передние ряды наиболее агрессивных и авторитетных пацанов, имитировавших пинки Хлюпе под зад и провоцировавших его на драку, выкрикивая весьма обидные для него определения. Завершил же приготовление к зрелищу Ермила (Вова Еремеев). Одноклассник Тоя, он считался одним из самых физически сильных парней в школе и мог успешно противостоять даже десятиклассникам. При этом он не был отчаянным хулиганом и никогда не шкулял деньги, а среди шпаны пользовался уважением…
Наиболее отмороженные шкуляльщики вымогали мелочь, собирая на бутылку, не только на улице и во дворах, но и в коридорах своей школы во время перемен. Это отребье не пользовалось авторитетом даже у “умеренной шпаны”, но их опасались все без исключения и старались не связываться. В школе Тоя шайка отмороженных шкуляльщиков состояла из четырёх человек. Трое из них были младшими братьями посидевших за разбой ублюдков, могилы [7] которых находились в прибазарных бараках. Хороводил шайкой Назмик – брат настоящего вора в законе, которого Тою пришлось однажды увидеть во всей красе: белой крахмальной майке, с расписанными от пальцев до плеч руками и огромными воровскими звёздами на плечах. Гребень – это была кличка вора – сидел на лавке перед бараком и, попивая водочку, о чём-то толковал с молодым парнем. Парень был в дорогом прикиде [8] , кепка у него была натянута на голову до самых глаз и ушей. Лицо парня было весьма примечательно: нижняя очень полная губа выпирала сильно вперёд, горбатый, ниспадавший от бровей огромный нос сильно принижал в размерах и так крохотные крысиные глазки. При этом на лице парня была скроена никогда не исчезающая блатная ухмылка. В сравнении с жёстко вырубленной мордой Гребня, скулы которого непрерывно наяривали мускулами, и, казалось, вообще не зависели от других частей его лица, а были как бы сами по себе, лицо молодого парня ассоциировалось в воображении Тоя с образом трусливого крохобора, который играя “в пристенок”, пытается незаметно пододвинуть свою копейку указательным пальцем, чтобы средним пальцем достать монету другого играющего, и тем самым хлыздово выиграть её. Назмик сидел на лавке вместе с ними и, перемалывая во рту вар, периодически сблёвывал накопившуюся слюну. Эта картинка почему-то вдруг стремительно пронеслась в воображении Тоя, когда Ермила, возникнув из толпы, крепко прихватил за плечи повздоривших пацанов.
7
могила – ночлег (жаргон)
8
прикид – одежда (жаргон)