Горбун лорда Кромвеля

Сэнсом Кристофер Дж.

– Моя единственная цель – выяснить истину о случившемся. Поверьте, я не стал бы бередить вашу душу из праздного любопытства.

Казалось, брат Габриель хотел сказать что-то еще, однако счел за благо помолчать и лишь глубоко вздохнул.

– Желаете осмотреть библиотеку? – спросил он нарочито равнодушным тоном.

– Да, не отказался бы.

Мы спустились в главный неф.

– Кстати, я видел трещину, – заметил я, после того как некоторое время мы шли рядом в полном молчании. – Церковь и в самом деле нуждается в серьезном ремонте. А казначей, насколько я понимаю, не желает пускаться в большие расходы?

– Именно

так. Брат Эдвиг твердит, что расходы на ремонт должны находиться в прямой зависимости от наших ежегодных доходов. Средств, которые он выделяет, едва хватает, чтобы предотвратить увеличение трещины.

– Понятно, – кивнул я.

«Если это так, на что идут средства от продажи земель, о которых говорили аббат и казначей?» – пронеслось у меня в голове.

– Брат Эдвиг, как видно, относится к числу тех людей, которые следуют сомнительному правилу – чем дешевле, тем лучше, – философски изрек я. – Пусть вокруг них все приходит в упадок, они будут думать лишь об экономии.

– Брат Эдвиг уверен, что экономия – это его святая обязанность, – с досадой подхватил брат Габриель.

– Да, ваш казначей, судя по всему, не слишком склонен к благотворительности. Так же, как и ваш приор.

Брат Габриель бросил на меня быстрый взгляд, но не произнес ни слова.

Когда мы вышли из церкви, свет холодного зимнего дня ударил мне в глаза, заставляя их слезиться. Солнце поднялось уже высоко и, хотя по-прежнему не грело, светило ослепительно ярко. Во дворе было расчищено несколько дорожек, и монахи спешили по своим делам. Черные их одеяния мелькали тут и там на фоне сверкающей белизны.

Здание библиотеки, расположенное рядом с церковью, удивило меня своими размерами. Свет, проникая сквозь высокие окна, заливал уставленные книгами полки. Почти все письменные столы были свободны, лишь за одним послушник изучал огромный пухлый том, а за другим старый монах сосредоточенно переписывал какой-то манускрипт.

– Охотников заняться чтением не так много, – заметил я.

– Да, библиотека постоянно пустует, – с сожалением подтвердил брат Габриель. – Если кому-то из братьев нужна книга, он предпочитает взять ее с собой в дортуар. Как продвигается дело, брат Стивен? – осведомился он, подойдя к старому монаху.

Старик поднял на нас утомленные глаза.

– Потихоньку, брат Габриель, – ответил он.

Я бросил взгляд на его работу. Он переписывал старинную Библию; заглавные буквы и фигуры, украшавшие текст были выписаны на толстом пергаменте с изумительным искусством, краски оставались яркими и лишь слегка выцвели от времени. Копия, над которой трудился монах, не имела ничего общего с оригиналом, буквы были неровными, краски тусклыми. Брат Габриель одобрительно похлопал старика по плечу.

– Nec aspera terrent [6] , брат, – изрек он и вновь повернулся ко мне. – Я покажу вам изображение ларца и длани Раскаявшегося Вора.

6

Не устрашись трудностей (лат. ).

По узкой винтовой лестнице ризничий провел меня на верхний этаж. Здесь также было множество полок, на которых теснились древние тома. Повсюду толстым слоем лежала пыль.

– Наше

собрание обладает огромной ценностью, – с гордостью произнес брат Габриель. – Некоторые книги скопированы с греческих и римских манускриптов в те времена, когда переписывание книг было настоящим искусством. Еще пятьдесят лет назад вы не нашли бы внизу ни одного свободного места. За каждым столом сидел монах-переписчик. Но с тех пор как книгопечатание получило такое широкое распространение, искусство переписчиков пришло в упадок. Все довольствуются этими дешевыми печатными книгами, с их уродливыми квадратными буквами, которые наползают одна на другую.

– Возможно, печатные книги не так красивы, как рукописные. Зато теперь слово Божье стало более доступным для простых людей.

– Став более доступным, стало ли оно более понятным? – с жаром возразил брат Габриель. – И способна ли книга, имеющая столь непритязательный вид, пробудить в человеческой душе чувство благоговейного восторга?

Он снял с полки один из толстых томов и открыл его, тут же закашлявшись от пыли. Под строчками греческого текста были изображены крошечные танцующие создания.

– Считается, что это список с утраченного труда Аристотеля «О комедии», – сообщил он. – Разумеется, это подделка, сделанная в Италии, в тринадцатом веке. Но работа все равно изумительная!

Брат Габриель закрыл книгу и повернулся к громадному тому, который стоял на полке рядом со свернутыми в рулоны картами. Он принялся поправлять эти рулоны, и я подошел, чтобы помочь ему. К немалому моему удивлению, монах едва не оттолкнул меня.

– Нет! Не трогайте это!

Я недоуменно вскинул брови. Щеки брата Габриеля вспыхнули.

– Простите, сэр, – пробормотал он, овладев собой. – Эти свертки такие пыльные. Я просто не хотел, чтобы вы запачкались.

– Но что это?

– Всего лишь старые планы нашего монастыря. Иногда ими пользуются строители.

Брат Габриель снял с полки тяжеленный том, с усилием дотащил его до стола и принялся бережно перелистывать страницы.

– Это иллюстрированная опись хранящихся в монастыре реликвий, – пояснил он. – Она была составлена два века назад.

На листах пергамента были в красках изображены статуи святых, которые я уже видел в церкви, и другие ценные предметы, например аналой, стоящий в трапезной. Каждый рисунок сопровождался латинским комментарием, а также сведениями о размерах произведения. В центре книги было помещено изображение большого квадратного ларца, украшенного драгоценными камнями. Под стеклянной крышкой, на пунцовой бархатной подушке, лежал кусок темного дерева, к которому огромным гвоздем была приколочена человеческая рука, почерневшая и иссохшая; рисунок был так точен, что я разглядел каждое сухожилие. Из комментариев я узнал, что ширина ларца составляла два фута, а высота – фут.

– Значит, ларец был украшен изумрудами, – заметил я. – Крупные камни. Как видно, ларец похитили из-за его огромной ценности?

– Разумеется. Хотя каждому христианину следовало бы знать, что, совершая подобное злодеяние, он теряет свою бессмертную душу.

– Я всегда полагал, что грабители, распятые вместе с Христом, были не прибиты к кресту, а привязаны к нему веревками. Это было сделано, дабы обречь их на более длительные мучения. По крайней мере, на многих изображениях я видел их именно привязанными.