Горчаков. Пенталогия
Шрифт:
А настоящий враг оставался в тени. Хитрый, могущественный. Грозивший не только моей семье и другим дворянским родам, но и самой Империи.
И у меня к нему личные счеты.
Тоска и гнев снова шевельнулись где-то внутри, и Костина «Чайка» отозвалась сердитым рычанием. Я сам не заметил, как придавил газ. И полетел по Троицкому мосту, обгоняя неторопливые авто — с заметным превышением. Вряд ли кто-то стал бы меня ловить — машину наверняка хорошо знал каждый городовой в центре города — но я все-таки с усилием заставил себя сбавить обороты.
Хватит с меня гонок. Да и
Я не стал лезть в карман за визиткой — и так помнил все ее содержимое наизусть, до последней буковки. Хоть и не собирался воспользоваться… в ближайшее время. Но теперь у меня появилась еще одна причина повидаться с верховным жандармом Империи — и откладывать визит я не стал.
Как и предупреждать заранее, хотя того от меня требовали и приличия, и банальный здравый смысл. В конце концов, Багратион вовсе не обязан был сидеть у себя в кабинете на набережной Фонтанки, дом шестнадцать, ожидая, пока юный князь Горчаков соизволит почтить его визитом. Но мне почему-то хотелось заявиться без спроса. Не то, чтобы застать врасплох — подобное едва ли возможно в принципе — но хотя бы внести в предстоящую беседу… некий элемент неожиданности.
И надеяться, что непробиваемый действительный тайный советник хоть на мгновение потеряет равновесие — и я смогу увидеть… что-то.
Чужой взгляд я почувствовал даже до того, как припарковал «Чайку» на набережной. Кто-то «прощупывал» меня. Аккуратно, почти незаметно — еще неделю или две назад я бы, скорее всего, и не почувствовал. Но то ли мой Дар еще усилился, то ли сработала уже намертво вросшая привычка держать ухо востро — я не только ощутил чужое присутствие, но и смог примерно понять, откуда оно исходит.
Вовсе не из здания Третьего отделения, а откуда-то со стороны Летнего сада. Обернувшись, я увидел на Пантелеймоновском мосту — примерно в сотне метров — высокого мужчину в сером плаще. Нет, конечно, там были еще прохожие — но в глаза бросался почему-то именно он.
В отличие от остальных, мужчина никуда не спешил — он вообще не двигался, а просто стоял почти на самой середине моста, сложив руки на перила. Кажется, курил… или просто задумался о чем-то своем, глядя вниз, в мутную воду Фонтанки.
Нет, не он. Слишком расслабленный… и слишком близко. Заметивший меня Одаренный был заметно дальше — раза в полтора-два. Скорее всего, стоял где-то прямо за решеткой Летнего сада, скрываясь среди зелени. Но разглядеть я его, конечно же, не мог. И он то ли понял, что я его засек, то ли просто потерял интерес — чувствовать чужое присутствие я перестал сразу после того, как посмотрел на курильщика на мосту.
— Да чтоб тебя… — вздохнул я.
Стоило быть осторожнее. В конце концов, в последнее время в Петербурге стреляют — и нередко даже в князей… Но не бежать же сейчас туда, к саду, выискивая кого-то, кто вполне мог даже не быть злоумышленником. Есть дела и поважнее.
Я захлопнул дверь, обошел «Чайку» и направился к двери. Скучающий на посту снаружи городовой не обратил на меня никакого внимания — похоже, на угрозу имперским безопасникам я никак не тянул.
Зато внутри меня
— Добрый, ваше сиятельство, — сказал он. — Проходите.
— Куда? — не понял я.
— Прямо и направо, кабинет в конце коридора. — Дежурный вытянул руку, показывая путь. — Его светлость ждет.
Ага. Вот тебе и устроил… сюрприз.
Двери — толстые, из темного дерева — выглядели солидно. Крепко, надежно… и чуть ли не одинаково. Не было даже номеров кабинетов и помещений — не говоря уж о должностях и фамилиях. То ли в Третьем отделении особенно рьяно относились к конспирации, то ли все, кому в принципе был открыт вход в святая святых имперских жандармов, и так прекрасно знали, зачем и куда следует идти.
Скорее второе. По пути мне встретились несколько человек — невыразительных, каких-то… средних, в одинаковых серых костюмах. И никто из них не то, что не поинтересовался, что здесь забыл семнадцатилетний парень — даже не посмотрел в мою сторону. Только в самом конце коридора я почувствовал касание чужого Дара — все-таки проверяли. К Самому вряд ли пускали кого попало — но я оказался в списке избранных.
На мгновение я испытал что-то вроде мандража. Едва ли беседе с Багратионом сулила мне какие-либо неприятности, но что-то подсказывало: после того, как я открою эту дверь, пути обратно — в переносном смысле, конечно же — уже не будет.
И все же.
Я решительно взялся за ручку и вошел в кабинет.
— Присаживайся, Саша. И подожди пару минут… Не ждал тебя так рано.
Голос я узнал, но самого Багратиона разглядел не сразу, хоть его утопающая в полумраке обитель и не отличалась солидными размерами. Скорее наоборот — оказалась неожиданно скромной для чина второго класса. Письменный стол — огромный, чуть ли не на половину кабинета, пара кресел для посетителей, узкий диван у стены, полка с документами, сейф и еще одна дверь в углу. Возможно, ведущая в куда более просторные покои: почти наверняка Багратиону порой приходилось засиживаться допоздна — а то и вовсе ночевать на службе.
Неудивительно, что при такой жизни он в свои неполные сорок пять так и не обзавелся семьей, хоть и считался одним из самых завидных столичных женихов. Наследник древнего и богатого рода грузинских князей, потомок героя Смоленской битвы, действительный тайный советник, могущественный Одаренный, истинный слуга государыни Императрицы, блестящий кавалер… пресса разной степени желтизны приписывала Багратиону великое множество романов — и порой весьма сомнительных.
Меня интересовал только один.
Но если Багратион и правда приходился мне отцом, да еще и знал об этом, внешне это не отражалось никак. Он сидел напротив меня в рабочем кресле и что-то писал. Приглядываться я, понятное дело, не стал, но почему сразу понял: документ вполне мог бы и подождать. Видимо, светлейший князь просто решил проучить меня за нарушение субординации.
Пришлось потерпеть— к счастью, недолго. Закончив писать, Багратион сложил бумагу пополам, убрал в ящик стола — и тут же достал оттуда какой-то сверток.