Гордая бедная княжна
Шрифт:
– Очень красивое платье, сэр. Их лучший магазин – в городе. Посещайте.
Он достал визитную карточку откуда-то из кармана своих широченных одеяний и всунул ее в руку герцога.
Герцог теперь понял, почему князь Иван поспешил с яхты гораздо раньше, чем было необходимо, чтобы доехать до вокзала.
Они никогда не обсуждали поведение княжны, но герцог был уверен, что князь Иван знал, почему она носит свое старенькое платье и отказывается принять другую одежду от столь ненавистных
Интересно, подумал он, снизойдет ли она теперь до совместных обедов и ужинов с ним и со всей компанией, когда наденет собственное платье. Поглядеть бы, как она прореагирует на покупку князя Ивана.
Герцог решил спуститься вниз и поинтересоваться здоровьем Великого князя. Но тут он увидел, как навстречу удаляющемуся египтянину по трапу всходит другой мужчина.
Он подумал, что это, видимо, доктор, и стал ждать, пока он приблизится, чтобы поприветствовать его. Тут к нему подошла Долли.
– Привет, Бак, – сказала она. – Почему никто не сказал мне, что князья Иван и Александр так рано уедут?
– Они просили меня передать тебе привет, – ответил герцог, – и поблагодарить за чрезвычайно приятную компанию.
– Мне будет не хватать их, – сказала Долли. – И все-таки я предпочитаю быть наедине с…
Она внезапно умолкла и издала удивленный вскрик, когда мужчина, которого герцог видел на трапе, вдруг очутился рядом с ними.
Герцог поднял голову и воскликнул:
– Роберт! Что ты здесь делаешь?
– Привет, Бак, – ответил граф Чатхэмский.
Он наклонился, целуя свою жену в щеку.
– Я думал, ты удивишься, увидев меня, Долли!
– Я и удивилась, – ответила Долли. – Я думала, что ты на много миль далеко отсюда, охотишься на львов, а точнее – на львиц.
Она обращалась к мужу, как всегда, в легкой фривольной манере, но граф серьезно и тихо сказал:
– Я получил телеграмму, в которой сообщается, что я должен немедленно возвращаться домой, моя мать при смерти.
– Сожалею, – сказал герцог.
– Я пытался узнать, где вы находитесь, чтобы забрать Долли с собой, и вдруг узнаю, что «Сирена» причалила здесь утром.
– Я не ожидал прибыть сюда так скоро, – ответил герцог.
– Я ждал вашего прибытия, – продолжал граф, – потому что Долли может теперь поехать домой со мною.
Он посмотрел на жену и так же, как и герцог, заметил, что Долли готова возразить, что не намерена покидать яхту.
Однако она понимала, что тем самым оскорбила бы свекровь, продолжая путешествие по Средиземноморью, в то время как ее муж сумел возвратиться из Африки.
– Неужели необходима такая спешка? – спросила она.
– Сомневаюсь, что, когда мы прибудем домой, матушка еще будет жива, – ответил граф.
– Каковы же ваши планы? –
– Я заказал две каюты на пароходе, отплывающем сегодня после полудня, – сказал граф, – и, чтобы добраться быстрее, мы сойдем с парохода в Риме и поедем дальше на поезде.
– Я не люблю поезда! – сердито сказала Долли.
Герцог знал, что на самом деле она не хотела покидать его, но чувствовал огромное облегчение, что избавится от нее.
– Сочувствую тебе, Роберт, – сказал он графу. – Пойдем в салон, выпьем чего-нибудь.
– Я предпочел бы кофе, – ответил граф, – еще слишком рано для чего-либо другого.
– Согласен, – сказал герцог.
Он хотел уже отойти от трапа, когда увидел человека, которого ждал, – тот выходил из Старого, довольно потрепанного автомобиля.
Несмотря на тропический костюм, он выглядел точь-в-точь как доктор и даже держал в руке традиционный черный чемоданчик.
Герцог повернулся к Долли:
– Приехал доктор осмотреть Великого князя. Поухаживай за своим мужем, он, наверное, захочет увидеться с Нэнси и Джорджем.
Не дожидаясь ее ответа, он приветствовал доктора, поднявшегося на борт, и повел его в каюту Великого князя.
Спустя полчаса Доукинс привел доктора в каюту герцога.
Он не присоединился к остальной компании, поскольку опасался, что Долли станет придумывать причины, чтобы не покинуть яхту и отправить мужа домой одного. Кроме того, он остался в каюте, потому что был серьезно встревожен состоянием Великого князя и хотел поскорее узнать диагноз доктора.
Герцогу казалось (хотя он мог и ошибаться), что его высочество сильно ослаб за последние двое суток.
Доукинс докладывал ему, что у Великого князя бывают сильные приступы, особенно по ночам, и герцогу необходимо было услышать мнение врача как можно быстрее.
Доктор, англичанин по национальности, вошел в каюту с суровым выражением на лице.
– Садитесь, пожалуйста, доктор Джонсон, – предложил герцог. – Вы понимаете, конечно, с каким нетерпением я жду вашего мнения о состоянии здоровья моего гостя.
Как и было условлено, никто на яхте не должен был раскрывать тайну личности Великого князя до того, пока они не прибудут в Каир.
Достаточно представить его другом герцога, чтобы его приняли в хороший госпиталь. Хотя они считали, что опасность со стороны большевиков уже миновала, но тем не менее не стоило разглашать, что объявленный погибшим русский аристократ на самом деле уцелел.
Князь Иван предложил представить его как графа Алексиса Дубенского, – В России до войны был миллион графов, – сказал он, – и Дубенский – довольно обычное имя.