Гордая бедная княжна
Шрифт:
– Вам всем просто завидно, – заявила Долли. – Что бы вы ни говорили, я пойду искать сокровища на базарах, и когда найду их, вы наконец-то прикусите язык!
Гарри оказался прав: когда они причалили, было уже очень поздно сходить на берег, и Долли захотела сыграть в маджонг.
Герцог отказался от игры, и Гарри пришлось сесть за стол, хотя он и знал, что Долли будет повышать ставки до такой степени, что ни он, ни Джордж не потянут.
Герцог ушел к себе в кабинет, в свою святая святых, где он
«Сирена» была такой большой и хорошо спланированной, что могла бы принять на борт гораздо большую компанию, если бы Долли не настояла на узком круге друзей.
Теперь герцог подумал, что не надо было так ограничивать число гостей. Ему хотелось поговорить с Гарри, но тогда бы остальные не смогли сыграть в маджонг.
Поскольку он не успел еще просмотреть газеты, то уселся в обитое красной кожей кресло, чтобы почитать, .
«
Он включил лампу, которую смастерил сам таким образом, что она оставалась наклоненной под нужным углом даже в штормовую погоду.
Он приступил к чтению редакционной статьи в» Морнинг пост «, когда к нему в каюту вошел стюард.
– Извините меня, ваша светлость. Там – женщина, которая говорит, что у нее письмо, которое она вручит лишь в собственные руки вашей светлости.
Герцог в изумлении поднял голову:
– Почему она так настаивает?
– Я не знаю, ваша светлость, но она отказывается отдать письмо кому-либо другому и говорит, что не уйдет, пока ваша светлость не получит его.
– Это что, новый способ попрошайничества? – спросил герцог.
– Я не знаю, ваша светлость. Мне описывали здешних нищих. – Он задержался на секунду и добавил:
– Но эта женщина говорит как образованная, ваша светлость, хотя плохо одета, и мне показалось, что ей не помешало бы хорошенько поесть.
Герцог заинтересовался.
– Так, говоришь, она хочет вручить письмо именно мне?
– Она пререкалась со мной, ваша светлость, почти пятнадцать минут. Я говорю ей, в нашей стране слуги относят такие письма господину. Но она и слушать не хочет, что я ей говорю!
Стюард, давно уже служивший у герцога, говорил таким удрученным тоном, что тот невольно рассмеялся.
– Очень хорошо, Стивенс. Приведи эту женщину и позаботься, чтобы она ничего не стащила по пути.
– Можете не беспокоиться, ваша светлость!
Стивенс вышел, и герцог, слабо улыбаясь, отложил газету и направился к своему рабочему столу.
Он подумал, что, может быть, совершает ошибку, позволяя этой женщине подняться на борт. Но вместе с тем ему любопытно было узнать, что содержалось в письме.
» Наверное, это приглашение посетить какой-нибудь ресторан или ночной клуб, – думал он, – или, может быть, это просто хитроумная реклама какого-то магазина «.
Но он тут же сообразил, что в таком случае вряд
Несмотря на разговоры об освобождении женщин, в Турции по-прежнему всем заправляли мужчины, и поражение оттоманов в войне, может, и унизительное для солдат, тем не менее не сделало их мужчин менее агрессивными.
Герцог ждал. Затем услышал шаги, и дверь отворилась.
– Женщина, ваша светлость! – доложил стюард.
Герцог с любопытством поднял голову.
Женщина, вошедшая в каюту, действительно была одета плохо.
На ней было бесформенное грубое одеяние крестьянки, юбка доходила почти до пят, голову покрывал широкий шерстяной шарф, концы которого были закинуты за плечи.
Уже смеркалось, а герцог не включил других ламп в каюте, поэтому не мог четко разглядеть ее лицо, над которым к тому же был сильно приспущен шарф.
Ничего не говоря, она подошла к столу и протянула ему белый конверт.
Герцог взял у нее письмо.
– Благодарю вас, – сказал он. – Насколько я понимаю, вы говорите по-английски?
– Да, ваша светлость.
Голос был довольно низкий и, как ему показалось, певучий.
– Вы отказались передать письмо через моего слугу. У вас есть на то какие-то причины?
– Письмо от человека, которого вы когда-то знали, ваша светлость, и оно конфиденциально. Вы поймете мою осторожность, когда прочтете его.
Женщина, видно, образованная, подумал герцог. Она говорила почти на совершенном английском языке, только с легким, довольно приятным акцентом.
Однако ее манера говорить поразила герцога какой-то холодной странной отстраненностью.
Он почему-то ожидал увидеть в ней старательную исполнительницу доверенного ей поручения, но она держалась как-то необычно.
Герцог чувствовал в ней странную отрешенность от всего вокруг.
Он внимательнее вгляделся в нее: женщина показалась очень уж тощей, а рука, только что державшая письмо, была испещрена голубыми просвечивающими венами.
Он обратил внимание на исхудавшее запястье и белизну руки, из чего заключил, что незнакомка явно была не турчанкой.
Он неожиданно решил предложить ей:
– Присядьте, пожалуйста, пока я читаю это письмо. Позвольте предложить вам чего-нибудь освежающего.
– В этом нет необходимости, ваша светлость. Я всего лишь посыльная, доставившая вам письмо в сохранности.
Герцог все же поднялся и прошел через каюту.
В леднике, как обычно, стояла открытая бутылка шампанского, оставленная здесь после вечернего чая на случай, если он или кто-либо из мужчин захочет выпить.
Вместе с выпивкой Стивенс всегда приносил подсоленные орешки, маслины и тарелку с маленькими, тонко нарезанными сандвичами с паштетом.