Гордая пленница
Шрифт:
Значит, он не собирался представлять ее как свою жену. Она вопросительно посмотрела на него.
— Джону — ничего, кроме правды, — улыбнулся Алистер, придвинул ей стул и обратился к кузену:
— Если Изабо удивлена, что я говорю правду, то лишь потому, что до сих пор я неоднократно лгал. Если ты нас выслушаешь, я расскажу тебе все, что со мной произошло до сегодняшнего дня. А потом, надеюсь, ты нам поможешь.
— Нам? — спросил генерал, подняв брови.
— Да, нам обоим. Поскольку недавно я тоже сбежал в Форт-Огастесе из тюрьмы его величества.
Он
Генерал выслушал кузена очень внимательно, иногда прерывал его, чтобы задать уточняющий вопрос, а по окончании рассказа посмотрел на Изабо. Она гордо встретила его взгляд, решив, что, хотя Алистер представил ее дело с ловкостью и трогательной любовью, Джон Кемпбелл вряд ли простит ее.
— Теперь я хотел бы уточнить кое-что у вас, мисс Макферсон, — серьезно произнес он.
Изабо кинула. Она чувствовала на плечах руки Алистера и, подавляя желание обнять его, ждала вопросов генерала.
— Начнем с письма. Вы знали его содержание?
— Да, я читала его много раз.
— И понимали его смысл?
— Да.
— Вам не приходило в голову уничтожить его, поскольку вы знали, что это за документ?
— Приходило, но я не хотела от него избавляться.
— Простите, мисс Макферсон, — сказала генерал, пытаясь сохранить терпение. — Я не считаю вас дурой.
Но разъезжать по стране с подобной уликой в кармане не кажется мне слишком умным. Особенно в такое беспокойное время.
Изабо промолчала и впервые отвела взгляд.
— Могу я быть уверенным, — уже более мягко произнес он, — что на ваше решение не уничтожать письмо и забыть его содержание повлияли некие сентиментальные причины?
Изабо кивнула. Наступившее за этим молчание нарушил Алистер.
— Она заплатила за свою ошибку, Джон. По-моему, с лихвой. Наказывать ее и дальше — это уже преследование.
Джон Кемпбелл взглянул на кузена, стоявшего, положив руки на хрупкие плечи спутницы. Очень странно, что Алистер так ослеплен этой девушкой, этой мятежницей, которую следовало отправить в Карлайл, что и намеревался сделать полковник Фицпатрик. Глубоко вздохнув, генерал неловко передвинулся в кресле, так как у него снова начало побаливать левое бедро.
— Если я с сегодняшнего дня буду считать тебя ответственным за поведение мисс Макферсон, ты уверен, что сможешь удержать ее от новых ошибок?
Алистер улыбнулся.
— Думаю, ты знаешь ответ.
— В таком случае дай мне письменные принадлежности. Вон там.
Алистер подошел к столу и быстро собрал все необходимое. Закончив писать, генерал аккуратно промокнул оба листа.
— Держи, — сказал он, протянув один Алистеру. — Второй я отправлю полковнику Фицпатрику с извинением за твое высокомерное поведение. А также сообщаю ему, что дело решено, поскольку ты привез свою
Алистер с улыбкой помог Изабо встать.
— Благодарю, Джон. Ты освободил меня от тяжести, которую я не мог бы вынести. А также спас меня от неудобств поездки во Францию.
Генерал тоже улыбнулся, но лицо у него изменилось от боли, которую он пытался скрыть.
— Я рад. Но прежде чем вы уйдете, один вопрос к вам, Изабо… Могу я вас так называть? — Она кивнула. — Тогда подойдите ко мне, Изабо. Я хотел бы знать, — тихо, чтобы слышали только они двое, сказал он, — собирались ли вы участвовать в презренном заговоре вашего брата?
Изабо посмотрела на Алистера, стоявшего у двери, потом на генерала.
— Да.
— Ценю вашу честность, Изабо Макферсон, но в этом особом случае. Никогда больше не советую вам это повторять. И знайте, что я полностью на стороне полковника Фицпатрика. Вы уходите из этой комнаты свободной только в обмен на то, что вы сделали для Алистера.
Ваша жизнь за его руку. Теперь можете идти.
До Глен-Брика они ехали шесть дней. Алистер поклялся вернуть Изабо домой в целости и сохранности, но оба молчали о том, что будет с ними дальше, словно каждый из них боялся, как бы разговор на эту тему не помешал их близости. Почти целые сутки они проводили в объятиях, днем ехали на его лошади, ночью лежали под его пледом.
Сопротивляясь желанию овладеть ею, Алистер обнаружил, что у него, оказывается, есть сила воли. Он был убежден, что Изабо не понимает его состояния, когда бессознательно прижимается к нему податливым телом. Ее доверие и наивность действовали на него отрезвляюще.
Он часами лежал без сна, желая, чтобы все изменилось, чтобы она в самом деле была здорова, чтобы он имел право ее взять.
Он не забыл ту ночь в Данлосси, когда бросился на нее, пренебрегая ее желаниями, поэтому теперь был крайне осторожен. Алистера беспокоила ее физическая слабость. Хотя она поправлялась, но еще не пришла в себя окончательно, днем часто засыпала, прижавшись к нему, пока они продолжали свое долгое путешествие на север.
Но вместо того, чтобы успокоить Изабо, все его благие намерения и неожиданное самообладание произвели на нее обратное действие. Она решила, что Алистер хочет покинуть ее.
Когда за несколько миль до Глен-Брика они собирали немудреные пожитки, она со страхом думала, что он все же обратил внимание на письмо, которое она в спешке написала ему. Стоя рядом с лошадью, спиной к нему, Изабо крутила стремя, как бы поправляя его, чтобы Алистер не заметил ее растерянности.
— Ты слишком долго путешествовал, — сказала она. — Надеюсь, ты уедешь не сразу и погостишь в Глен-Брике. — Ну вот, это сказать было не так уж и трудно. Изабо повернулась к нему. — Останешься? Тут очень красиво, и море недалеко. Можно ходить на прогулку, наблюдать за тюленями… их здесь много… есть места, где можно купаться…