Гордеев – дракон на минималках

Юрич Валерий

Я поднял перстень и очистил его от налипшей кожи.

— Так что же мне делать, Стас? Может ты подскажешь?

* * *

От автора: чтобы разбавить позитивом столь острый момент, на котором заканчивается эта глава, к нам в гости заглянула так полюбившаяся мне и, надеюсь, что и вам, графиня Горностаева в облике кошкодевочки.

Ну

и конечно же продолжение истории будет завтра вечером. И это будет очень горячая глава!

Глава 18

Секретное оружие красотки Кэт

— Я сделаю все, что захочешь, — умоляющим голосом произнес Боярский. — Только надень его обратно.

— Смертельная клятва, Стас. Ты готов ее произнести?

Боярский побледнел и замер, но после недолгого замешательства решительно протянул открытую ладонь. Я удивленно поднял бровь.

— Не думал, что для тебя есть что-то важнее твоей собственной жизни. Это делает тебе честь.

Я резанул катаной по ладони Боярского, а потом по своей. Через миг мы пожали друг другу окровавленные руки, и Стас произнес слова смертельной клятвы. Суть ее заключается в том, что если я умру или моей душе что-то повредит, то умрет и он. Вот так-то… Справедливо? Я думаю, да.

Я стоял и смотрел на бледного Боярского. Наконец он не вытерпел и в отчаянии заорал:

— Надевай! Чего же ты ждешь?!

Я подошел вплотную к графу и прошептал ему на ухо:

— Я хочу, чтобы ты почувствовал себя на моем месте. Каково это, когда тебя так жестко ная.вают? Хреновое ощущение, не так ли?

— Да, я вероломный ублюдок, п. дабол и конченая тварь! — заорал Стас. — Я давно это знаю и мне самому от себя противно, но я это сделал ради него. — Он дрожащей рукой указал на перстень. — Можешь убить меня прямо сейчас, только надень его, прошу тебя! — В голосе графа прозвучали слезы.

— Хм, однако! — Я удивленно качнул головой. — А ты не так плох, как мне показалось.

И, глядя в умоляющие глаза Стаса, я одел перстень обратно на руку. Отклик души Суворова на этот раз я почувствовал очень четко, а камень вновь начал переливаться густыми черными бликами.

— Твой друг здесь, и он будет жить. — Я показал Боярскому перстень. — Но он не сможет вытеснить меня. В конечном итоге наши души сольются, и от этого я стану только сильнее.

— Кто ты, нахрен, такой, мать твою?! — Боярский смотрел на меня сжимая и разжимая кулаки.

— Я тот, кто знает цену настоящей дружбе и ненавидит предательство. Только поэтому граф Суворов все еще жив. И, к слову сказать, я тебя не предавал, Стас, а ты меня уже дважды лицом в дерьмо макнул.

Я убрал катану в ножны и протянул ее Стасу. Тот мотнул головой и глухо буркнул:

— Оставь, она теперь твоя.

Я пожал плечами, но спорить не стал.

— Что дальше? — спросил я, глядя на впавшего в задумчивость Боярского.

—

Пойдем. Мне нужно выпить, — нервно буркнул тот.

Мы вышли в коридор и прошли несколько поворотов. Наконец Стас вошел в одну из дверей, и мы оказались в просторном, богато отделанном, кабинете. В одном его конце стоял большой письменный стол с креслом, а другой занимали два темных кожаных дивана с низким столиком посередине.

Стас подошел к бару, вытащил бутылку виски и, обернувшись к нам с Семенычем, вопросительно поднял бровь. Мы оба, конечно же, кивнули. После такого каждому из нас срочно требовалось бахнуть по соточке. Боярский поставил вискарь с тремя стаканами на стол и пошел за сигарой.

— Разливайте пока, — бросил он через плечо.

Мы с Семенычем уселись на диван, переглянулись и, после небольшой заминки, он взял бутылку и щедро плеснул в каждый стакан. Стас раскурил сигару, подошел к нам и уселся напротив. Он поднял стакан и, прищурившись, взглянул на меня сквозь сизый дым.

— За тебя, кем бы ты ни был, — сказал он и выпил до дна.

Я тоже осушил свой стакан и, со стуком поставив его на стол, расплылся в блаженной улыбке.

— Помнишь, как в Нижнем, в борделе кошкодевочек, тебе чуть причиндалы не оттяпали? — неожиданно заржал я. — А потом ты стал всем втирать, что у тебя аллергия на кошек.

Ну а что? Надо же было как-то разрядить обстановку? Леха Суворов был выпущен на сцену и мастерски выдал первую пришедшую на ум после воскрешения фразу.

У Боярского даже сигара изо рта выпала.

— Леха? — ошарашенно выдал он, отряхивая с брюк пепел.

— А ты думал кто? Хер в пальто? — продолжал хохотать Суворов.

— Охренеть! Леха! — Боярский полез обнимать друга.

— Стасян! Станислав! — и в последнем слове Суворов сделал ударение на букву «и». — Капец как рад тебя видеть!

— Живой! Ошалеть! — Боярский до сих пор не мог поверить в увиденное. — Ну как ты там, в этом теле?

— Да норм! Не парься! Гордеев вроде бы пацан нормальный. Если Катя и Кэт нормально уживаются, то и мы с ним как-нибудь поладим.

— Да какой нахрен, Гордеев? Там внутри него какое-то чудо природы сидит. Жертва неудачного эксперимента, мля! — расстроенно буркнул Боярский.

— Эге, Стас, полегче. Мне все слышно, — вмешался я.

Потянувшись к бутылке, я плеснул себе еще вискаря и, немного отхлебнув, сказал:

— Пойми, Стас, теперь мы с Лехой — это один и тот же человек. Если до этого он пытался просочиться в меня медленно и незаметно, то сейчас я впустил его душу. В перстне его больше нет. — И я легко снял кольцо с черным камнем и повертел перед глазами Боярского. — Так что, как бы трудно тебе не было это принять, привыкай, что я и есть граф Суворов.

— Черт те знает что, — растерянно проговорил Боярский и подставил мне пустой стакан.

Я ухмыльнулся и плеснул ему вискаря.

— С другой стороны, сам подумай, Лешку Суворова теперь не так-то просто будет убить. Он сейчас и сам кого угодно замочит. — Я посмотрел на задумавшегося Стаса. — Так что не парься, а лучше порадуйся за меня. Я здесь, с тобой, брат.