Гордость и предубеждение
Шрифт:
Месяцы в Лондоне теперь блекли по сравнению с времяпрепровождением в парке близ Мэйндора. Меж тем, медленно подбиралась зима. Желтые листья падали на землю, оставляя деревья торчать вверх голыми ветвями и стыдливо ежиться на ветру. И однажды утром, проснувшись, Билл увидел за окном свет – густой пеленой роняло небо первые хлопья мокрого снега. С удивлением юноша открыл для себя, что прошло полгода с его встречи с Одри. Наскоро одевшись, пригладив волосы, он любовно положил в карман жилета вчерашнее письмо от Одри с приглашением на прогулку и обсуждение недавно вышедшей книги одной француженки. Они уговорились встретиться на заре, однако снег оказался значительной преградой, чтобы добраться до дальнего
Он услышал окрик со спины и, обернувшись, увидел спешащего к нему Генри. Оказавшись рядом, тот оглядел молодого человека со всех сторон и вздохнул:
– Тебе не следовало приходить в таком виде. Что я буду делать, если эта прогулка обернется для тебя простудой? – с этими словами он снял с шеи плотный шарф и обернул вокруг шеи и головы Уильяма. Затем хмыкнул, глядя, как тот смотрит на него и, оглянувшись по сторонам, наклонился, целуя в замерзшие губы. – Доброе утро.
– Доброе, - улыбнулся Уильям.
– Пойдем скорее в Мэйндор, зайдем с заднего входа, - произнес Генри, уже спускаясь с холма. Билл заторопился за ним. Дорога, покрытая снегом и вчерашней грязью, оставляла за ними длинный след. Вокруг была зима и тишина, словно с первым снегом земля неожиданно умерла, оставив только двоих в живых. Они шагали молча, кутаясь в свои пальто и не разговаривая. То и дело тонкие пальцы Уильяма хватались за пальто идущего впереди Генри, и тот замирал, давая возможность Биллу нагнать его.
Когда они вошли в дом, их встретила та же тишина. В это воскресение окружающий мир еще спал под слоем свежего снега. Генри прислушался, уловил копошение служанок в кухне и, крепко взяв юношу за руку, проскользнул с ним мимо помещений слуг, наверх – в комнату самого Одри. Камин потухал, оставленный без присмотра, поэтому Одри сам подбросил туда поленец и пригласил Билла присесть у огня. Тот с радостью согласился.
Они поставили два кресла у огня и принялись за свое обсуждение, ярко сыпля словами, потому что обоим всегда было, что сказать друг другу. Уильяма снова вывела из себя точка зрения, он вскочил с места, оставив пальто в нем, и зашагал перед камином.
– Да как ты можешь так говорить?! Очевидно же, что и чувства, и общество представляют в романе равнозначную позицию.
– Да, ты прав, ты прав, - наконец согласился Одри, поднимая руки в примирительном жесте. – Поскольку я совершенно ничего не смыслю в чувствах, я не буду с тобой больше спорить.
– Вы, сударь, легко сдаетесь! Потакаете мне! – воскликнул молодой человек, останавливаясь перед креслом Генри. – Если бы ты был более настойчив, я бы понял то, что ты говоришь…
– Однако ты требуешь от меня невозможного. Как я уже говорил, - Одри наклонился в кресле вперед, обхватывая юношу руками и притягивая к себе. – Я ничего не смыслю в чувствах. Я лишь хочу любить тебя и любить всю жизнь, оттого вся моя робость и желание порадовать тебя своими уступками.
Уильям вспыхнул, пытаясь вырваться, его безумно смущали подобные речи Одри. Генри, однажды поняв, чего хочет, не сдавался до конца, а узнав, что чувства его взаимны, боле не сдерживал себя. Двое становились все более близки, а поцелуи, которыми награждал Одри Билла, - все горячее. Генри потянул юношу на себя, заставляя сесть ему на колени, двумя пальцами повернул его подбородок к себе. Но тот снова отвернулся, будучи смущенным сверх меры.
– Ты слышишь? Неужели я так часто это говорю, что мои
– А ты?.. Быть может, я принуждаю тебя против твоего желания? Я не вынесу подобного.
– Не принуждаешь! Неужели ты мог бы подумать, что я настолько ветреный? – оскорблено повернулся к мужчине Томсон, но его заставили замолчать долгим тягучим поцелуем.
– Я никогда не смог бы подумать о тебе такое, любовь моя. Ты самый прекрасный и чистый душой молодой человек, которого мне приходилось встречать. Я лишь ищу подтверждение собственной трусости, - нежно проговорил Одри. Глядя на этого человека издалека, можно было б усомниться, что он способен на такие слова. Однако Уильям давно разглядел в нем огромную благородную душу, отдающую себя любви. Именно ее он и любил в мужчине – эту способность, скрытую от других. Потому ему было так больно, когда другие не признавали души в Одри. Ведь вот же она, напоказ! Однако также он понимал, что не вынес бы, если бы эта душа была открыта для всех, а не только для него.
Глядя в глаза юноше, Одри не смог более владеть собой. Генри решительно подхватил его на руки, поражаясь его легкости, и перенес на кровать, нависая над ним.
– Только если ты позволишь, - произнес он, целуя его за ухом. – Только если ты позволишь, я сделаю тебя своим целиком и полностью. А затем украду тебя у всей твоей многочисленной родни. Я сделаю так, чтобы ты думал только обо мне, а твое тело желало только меня, - каждое тихое слово Генри сопровождал легким поцелуем в шею. Уильям, разомлевший от тепла, от нежности Генри, только и мог, что тихонько пробурчать «да» и прикрыть глаза. Так вот, что чувствуют девушки, когда они любимы, и их любимый с ними в постели. Уильям никогда не завидовал девушкам, и сейчас, на верху блаженства, впиваясь ногтями в широкую спину любимого человека и испуская тихие стоны, он понял, как хорошо быть на их месте.
Генри действовал с такой осторожностью и нежностью, доказывая, что Билл для него – самое дорогое, самое ценное в жизни. Он доводил его до исступления, сжимал в своих объятьях, целовал его, ловя каждый стон. Он чувствовал, как счастлив он и его партнер, не представлял, как такое чудо досталось ему. Покорный, не такой, как в обыденной жизни, колючий Уильям стал нежным и кротким. Уильям выгнувшись, излился, а вслед за ним кончил и Генри. Они лежали в обнимку, наслаждаясь присутствием друг друга и не понимая, как можно было жить раньше без второго.
– Я увезу тебя. Украду и увезу, я не позволю твоей дорогой матушке подыскать тебе невесту, - твердо произнес Генри, поглаживая мягкие волосы Уильяма. Тот согласно промычал, чувствуя, как засыпает.
Утро вступало в свои права. Снег кончился и таял под лучами бледного солнца. В теплую комнату сквозь окно проступали косые лучи, освещая смятую постель и два сплетенных тела. Один был молодым юношей, во сне казавшийся мальчиком, он безмятежно спал, положив голову на грудь мужчине, который любовно поглаживал его волосы. А за дверью, подходя к ней, шаркала пожилая служанка, вызвавшаяся проверить камин в комнате гостя.
Комментарий к Глава 13. Первый снег.
Прошу простить, что глава вышла довольно маленькой, но я решила не торопить события.
========== Глава 14. Кейт. ==========
Мистер Одри должен был услышать старую служанку, шаркающую за дверью, но он был слишком расслаблен. Уильям должен был быть настороже, но после акта любви молодой человек почувствовал слабость и мгновенно уснул. Старая женщина постучала в дверь. Генри напрягся, приподнимаясь на локтях. Лежащий у него на груди Билл проснулся. Стук повторился, а затем послышался звук поворачивающемся ручки двери.