Гордость и страсть
Шрифт:
— Точно. Только у меня еще не было возможности им воспользоваться, видите ли. Сначала без всякого предупреждения явились Хранители, потом ворвалась молодая дама, с которой я разделил удовольствие нынешней ночью, и в финале на ступенях моего дома оставляют мертвое тело. Теперь вы поймете, почему у меня не было возможности позаботиться о своей несчастной голове.
— Вы часто страдаете от головной боли? — спросила она, вставая и подходя к колокольчику, чтобы вызвать слугу. Серный тоник — относительно новое средство от головной боли. Люси несколько
— Думаю, довольно часто.
Люси рассматривала его, потирая руки. Его глаза запали, придавая лицу поразительное выражение.
— А где остальные?
— Ушли через задний двор. Забрали Ану и отвезут ее туда, где она найдет место последнего упокоения. Потом они осмотрят ее дом.
— Утро выдалось довольно странным, не так ли? — прошептала она, ощущая напряжение в голосе. — Даже когда считала ее вашей любовницей, я не желала ей такой страшной участи.
Он склонил голову, в глазах заблестел интерес, заставивший ее отвести взгляд и прикусить свой болтливый язык.
— Вызывали, ваша светлость? — Дворецкий тихо приоткрыл дверь.
— Да, серный тоник для его светлости, пожалуйста, — распорядилась Люси, усаживаясь и расправляя юбки. Она снова ужасно побледнела.
— Вы хорошо себя чувствуете? — поинтересовался он, сузив глаза.
— Достаточно хорошо. Когда я только пришла сюда, все во мне просто кипело от ярости, а когда появился отец с письмом, в котором ему сообщили, что я здесь с… — Жаркий румянец залил ее щеки. — Ну, вы знаете, отец сказал вам.
— Вы думали, что я написал эти письма.
Вспыхнув, она уставилась на свои сложенные руки. Сильная злость и боль быстро таяли в ее душе. Интересно, что он на самом деле чувствует? Единственное, что она знала наверняка, — ей трудно взглянуть ему в глаза, не вспоминая о том, что случилось между ними.
— Люси… — Пауза заставила ее поднять глаза. Он смотрел на нее со страхом. — Я не писал, что вы приходили ко мне, и не открою вашему отцу, чем мы занимались прошлой ночью. Я не способен на шантаж, и я никогда не сделал бы ничего подобного по отношению к вам, особенно после этой ночи.
К счастью, принесли тоник, и это спасло ее от необходимости отвечать. Когда он выпил и скривился от горечи, она быстро подала ему стакан воды, он осушил его одним глотком.
— Боже милостивый, что за мерзкое пойло!
— Но будем надеяться, достаточно эффективное.
Поднявшись, он обошел вокруг стола и развернул кресло, чтобы сидеть к ней лицом. Усевшись, он осторожно потянулся к ее руке:
— О прошлой ночи…
— Я бы предпочла, чтобы мы не обсуждали это сейчас.
— Люси, — со вздохом произнес он, но она приподняла руку, останавливая слова.
— Я знаю, этот разговор неизбежен, но сегодня… я в полном смятении мыслей и чувств, сегодня я не в состоянии говорить об этом. Вы понимаете?
В его глазах угадывалось недовольство, но он только кивнул в знак подчинения.
— У нас есть еще дела,
— Томаса, — подтвердила она.
— Между этим не может не быть связи, Люси. Когда Анастасия пришла ко мне… она говорила о человеке, который соблазнял ее. Это он дал ей монету и записку, в которой говорилось о том, что она должна прийти к нему. Люси, вы же умная женщина, должны понимать, к чему я веду. Я присягаю, клянусь моей жизнью, жизнью сестры, я видел, как именно тот человек, у которого был ваш платок, застрелил Уэнделла Найтона.
Ей хотелось выкрикнуть, что он не прав и это все чудовищное совпадение. Временами она бывала слепа, но именно в этот момент не могла потворствовать ложному чувству глупой гордости.
— По всей видимости, так и есть. Много нитей тянется от Томаса к Орфею и к нам.
Что-то похожее на облегчение, а возможно, гордость, засияло в его глазах.
— Это письмо вы взяли из руки Аны?
Она прочла послание, ее руки задрожали, дыхание стало прерывистым, а бархатный корсаж платья вдруг показался невыносимо тесным. Люси не заметила, как бумага выскользнула из рук и упала на пол.
— Бог мой!
— Люси, посмотрите на меня. — Он растирал ее руки до тех пор, пока она не пришла в себя. — Вы должны мне пообещать, что не станете искать с ним встречи, никуда не пойдете одна без сопровождения. Я приставлю к вам одного из моих лакеев. Он позаботится о вашей охране, вам придется брать его с собой повсюду, куда бы вы ни пошли, понимаете?
Потрясенная, она могла только кивнуть.
— Кто этот человек? — прошептала она.
Это не мог быть Томас, не мог! Она не настолько ослеплена желанием, чтобы предать себя в руки убийцы!
— Вы устали и к тому же, я думаю, промерзли до костей, — произнес он, склоняя голову и почтительно целуя кончики ее пальцев, — вам нужен отдых.
— Я… я могла умереть. Не могу в это поверить. Это так странно, словно мы опутаны паутиной. А наши жизни как-то переплетены.
— Я знаю, любимая, — сказал он, утешая. — И мы не позволим им разделить нас. Мы вместе навеки. Орфей нашел способ это сделать. Может быть, приведя нас друг к другу, он предполагал ослабить и нас, и Братьев Хранителей. Кто знает. Но я уверен в одном: вы не можете бродить по улицам в одиночку. Вы должны сообщать мне или Элизабет о ваших планах.
— Что вы намерены делать дальше? — спросила она. — Что нужно делать?
— Блэк и Элинвик осмотрят дом Аны и уничтожат все, связывающее ее исчезновение с именем моего отца или моим. А Сатерленд, слуга Элинвика, проследит за рассыльными, которые доставляли письма, и пойдет по следу тележки, на которой ее привезли сюда.
— А вы?
Он выглядел задумчиво, взгляд скользил по ее шее там, где она раньше прижимала его ладонь. Отпечаток исчез, но ей казалось, что он видит его так, словно тот совсем еще свежий.