Гордость и страсть
Шрифт:
— Одна любовь? — спросила она, почти испугавшись того, что это может оказаться Томас.
Любила ли она его? Безусловно, какие-то чувства к нему были, но прошлая ночь показала, что ощущения, испытанные с Томасом, — едва ли не равнодушие по сравнению с огнем, бушевавшим между ней и Сассексом. Она с печалью подумала о Габриеле. Его она любила, но в чувстве не было страсти, эта юношеская любовь была чистой и инстинктивной.
— Предательство уже готовится, — произнесла миссис Фрейзер. — Не так-то легко завоевать любовь.
— Расскажи мне о сердечной боли и предательстве, — настаивала Люси. — Я должна знать, от кого они могут исходить.
— Не могу сказать, госпожа. Ты наделена внутренним зрением и сама поймешь, кому доверять, кому нет. Дар предвидения подобен инстинкту. Не стоит пренебрегать им.
— Расскажите мне о том мужчине, который был в моем видении, миссис Фрейзер.
— Мужчина из твоего видения — твое будущее, госпожа.
— Да, расскажи мне о нем. Я видела его глаза и…
— Это не те глаза, что ты ожидала увидеть.
— Да, другие глаза. Скажи, он станет моей любовью или тем, кто предаст меня?
— Не могу сказать. Когда я смотрю на линии твоей ладони, а потом в глаза, не могу разглядеть там ничего, кроме теней и неуверенности. Сдается мне, твое будущее еще не определено, и ты, возможно, пока имеешь шанс его переменить.
Люси посмотрела на свои пальцы, крепко впившиеся в загрубевшую руку миссис Фрейзер.
— Я… боюсь. — Она прерывисто вздохнула, чувствуя облегчение оттого, что, наконец, признала правду. — Я не хочу ошибиться и прожить с этим всю жизнь. Я не хочу жить так, как мои родители.
— Ты когда-то мечтала, вот что еще я могу тебе сказать. И ты забросила это, погрузившись в холод, сделав свою душу уязвимой.
Люси не стала опровергать предположение миссис Фрейзер. Это было правдой.
— У тебя своя дорога, госпожа. Она может оказаться опасной, ты не избежишь сердечной боли. Мечты могут рассеяться, но ты еще можешь воплотить их в жизнь — твое будущее открыто. Твоя душа на перепутье, и ты выберешь правильную дорогу, госпожа.
— Мне не по силам этот выбор, — с грустной улыбкой произнесла Люси.
— Тогда загляни в глаза того, кто направляет тебя, госпожа. Ты знаешь его. Больше я ничего не вижу, — пробормотала она, отпуская руку Люси. — Не смогу сказать тебе ничего другого, кроме того, что будущее все равно придет к тебе, хочешь ты его или нет.
— Спасибо вам, миссис Фрейзер. Что касается прошлого раза…
— Ты уверена в том, что в тебе нет ни капли шотландской крови, уж больно много в тебе упрямой гордости?
Люси рассмеялась:
— Боюсь, что нет. Разве несговорчивая гордость позволяет простить мои прежние действия?
— Временами гордость — единственное, что у нас есть. Для меня гордость была опорой в те моменты, когда
— Но я должна заплатить, ведь вы этим живете. Я не могу принять чай и потраченное на меня время просто так…
— Приведи его ко мне, когда выберешь свой путь, я смогу убедиться в своей правоте, а ты заплатишь мне.
Натягивая перчатку, Люси приостановилась и внимательно посмотрела на женщину.
— Я вдруг почувствовала необычайное доверие к вам, — обронила она.
— Хорошо, госпожа, очень хорошо. Скажу тебе напоследок еще кое-что. В этом мужчине заключено так же много демонов, как и в тебе. Он тоже окажется на перепутье, должен будет выбирать, и я стану молиться о том, чтобы вы нашли друг друга там, где дороги обрываются.
Спускаясь по шатким ступенькам, Люси пыталась осмыслить все, что узнала. Она очень удивилась, не найдя Чарльза в холле, но предположила, что тот уже в карете. Визит занял больше времени, чем предполагалось, а Люси знала, как Чарльз беспокоится о ее безопасности. Она и сама переживала, что слишком далеко зашла в толковании обещания, которое дала Сассексу.
Выйдя из дома, она сразу же увидела знакомую черную карету и нахмурилась: Чарльз не потрудился открыть для нее дверцу. Даже не так давно зная его, Люси была совершенно уверена в том, что это ему несвойственно. Неужели он поддался чарам какой-нибудь девицы, а таковых немало прогуливается по Стрэнду, и увлек ее в подворотню.
Подхватив подол платья, она шагнула в карету, мельком увидев пару черных блестящих сапог.
— Чарльз, так ты заснул?
Не получив ответа, она пристальнее взглянула на его громоздкую фигуру:
— Чарльз!
Люси так и не успела понять, что с ним произошло, как вдруг ощутила резкий запах эфира — кто-то подкрался сзади и плотно прикрыл ей нос и рот куском влажной ткани. Она сопротивлялась из последних сил, но не смогла устоять под воздействием эфира. Свет померк, и Люси почувствовала, что падает, ее подхватывают чьи-то сильные руки и укладывают на сиденье кареты. Промелькнули мысли об отце, Исси и о… Сассексе. Вдруг представились его полные ужаса глаза и тени демонов, мечущиеся в них.
Адриан беспокойно мерил шагами кабинет. За окнами уже стемнело, а Чарльз и Монтгомери еще не появлялись с докладом.
— Да прекрати ты, наконец, нервничать, — проворчал Элинвик. — Вот увидишь, они скоро явятся.
— Что-то не так, — тихо произнес Сассекс, останавливаясь перед окном и отодвигая штору. — Я просто чувствую это. У меня все внутри сжимается от дурных предчувствий.
— Что-то тревожное витает сегодня в воздухе, — твердо сказал Блэк. — Признаю, меня не оставляет то же самое чувство. Да, есть ощущение, что все идет не так.