Гордубал

Чапек Карел

На Штепане широкие холщовые штаны и синий фартук. Сразу видать - из степи. И черномазый, как цыган. Гикнет на коней - упряжка летит с грохотом, со звоном. Юрай ухватился за телегу, а Штепан стоит, сдвинув шапку на затылок и высоко подняв вожжи, размахивает бичом над лошадиными спинами. Ну, ну, полегче, нам ведь не к спеху!

– Слушай, - недовольно ворчит Юрай, - зачем ты так сильно натягиваешь вожжи? Смотри, как они дергают мордой. Больно ведь им!

Штепан оборачивается, ухмыляясь.

– Так нужно, хозяин.

Чтобы повыше держали голову.

– Зачем?
– возражает Гордубал.
– Пусть держат, как привыкли.

– За это хорошо платят, хозяин, - объясняет Штепан. Всякий покупщик первым делом смотрит, как конь голову держит. Вы гляньте-ка, сударь, гляньте - как они славно бегут: одними задними ногами, а передними только перебирают. Н-но!

– Да не гони ты их так!
– просит Гордубал.

– Пусть учатся бегать, - равнодушно возражает Штепан. Какой прок, хозяин, от смирного коня?..

"А как возит Штепан Полану?
– думает Гордубал.
– Наверно, вся деревня оборачивается: вот едет Гордубалова жена. Ну, прямо помещица! Гордая, руки сложила на груди. А чего не быть ей гордой? Слава богу, Полана не как все женщины.

Крепкая и прямая, что сосна. Дом построила, словно барская усадьба, семь тысяч взяла за пару коней, значит можно держать голову высоко. Это, братцы, всегда на пользу!"

– Вот она, степь, - показывает кнутом Штепан.
– До тех акаций вся земля хозяйкина.

Весь разбитый, Гордубал слезает с телеги. Растряс-таки меня, дьявол! Так вот она, степь? Вправду, трава по пояс, да сухая, жесткая. Нет уж, брось ты басни рассказывать!
– где тут свеклу посадишь?

Степь она степь и есть.

Манья чешет в затылке.

– Прикупить бы, хозяин, еще вон тот кусок, и можно хоть три десятка коней пасти.

– Ну, - возражает Гордубал, - трава-то совсем сухая, ни жиринки в ней.

– А на что он, жир?
– ухмыляется Штепан.
– Конь, хозяин, должен быть поджарый. На убой его откармливать, что ли?

Гордубал не отвечает. Подходит к лошадям, гладит их по мордам.

– Ну, ну, малыш, ты молодец, не бойся... Что прядешь ушами? Экий ты умница! Ну, чего хочешь, почему бьешь копытом?

Штепан распрягает лошадей, выпрямляется и говорит резко:

– С конями разговаривать нельзя, хозяин. Испортятся.

Гордубал быстро оборачивается. Дерзость такая - да хозяину? Нет, верно, он просто так. Не хочет, чтобы лошади ко мне привыкли. Да я не буду в твои дела путаться, бес ты эдакий. Ну-ну, не злись!

Штепан пускает лошадей пастись и берет косу - накосить сена. Эх, дурень, надо было взять с собою и вторую косу, вздыхает Юрай и принимается разглядывать горы над Кривой. Вот где настоящие поля!

Правда, камней многовато, но зато картошка, овес, рожь растут. Тут вот рожь еще не снята, а там уже вяжут снопы.

– А кто же купил наше поле наверху, Штепан?

–

Какой-то Пьоса.

Ага! Пьоса. Андрей Пьоса - Гусар. Вот почему он тогда в корчме не подошел. Совестно ему, что выманил землю у бабы. Юрай глядит вверх. Странно!

Поле Гордубала точно спустилось с гор и разлеглось здесь, в степи...

– А Рыбары где? Тут внизу?
– интересуется Гордубал.

– Вон там, - говорит Штепан.
– В той стороне. Три часа езды отсюда.

– Три часа! Не близко, стало быть, до Рыбар.

Гордубал от нечего делать срывает стебелек и жует его. Трава кислая какая-то, скрипучая. Нет, у нас в горах на полонине трава совсем другая на вкус, пряным тимьяном отдает. Юрай бредет по степи все дальше и дальше. Экая гладь, ничего не видно, одно небо, да и то какое-то пыльное, не то что в горах. А вот кукурузное поле. И вправду, высока кукуруза, в человеческий рост, настоящие заросли. А что толку? Пустить разве сюда свиней?.

Нива - это другое дело, она как тулуп.

Акация? Юрай не любит акацию. Там, наверху, терн и шиповник, рябина и можжевельник, и никаких дурацких акаций.

Уже скрылся из вида Манья в фартуке и высоких сапогах. Как это так - не поговорить с конем?

Конь - умная тварь, не хуже коровы. От слов он смирней делается.

Степь расстилается перед Юраем, нагоняя на него тоску. Словно море - куда ни глянь, везде одно и то же. Поднял голову Юрай - посмотреть на вершины. Эх вы, горы, горы, и вас равнина делает маленькими, незаметными. А пошагай-ка в гору, поймешь, что это за край! И Юрай, не выдержав, отправляется домой пешком, махнув рукой на Штепана с его телегой. "Погляжу по дороге на хлеба", - думает он.

Целый час идет Гордубал, а горы все еше далеко. Экая жара тут, и ветерок не повеет; вот она, степь ваша. Подумай, так далеко завез меня Штепан!

Знай, понукает коней, - и мы уже на краю света.

Резвые рысаки у Поланы. "Какой прок, хозяин, от смирного коня?"

Гордубал шагает уже добрых два часа. Слава богу, вот наконец и деревня. Нищий цыганский табор раскинулся среди зарослей белены и дурмана.

Вот и кузница у дороги. Гордубал останавливается, озаренный неожиданной мыслью. Постой, Полана, я тебя потешу. Он заворачивает к кузнецу.

– Эй, мастер, сделайте мне крюк.

– Какой крюк?

– Ну, крюк как крюк, к дверям, для запора. А я подожду.

Кузнец не узнает Гордубала - в кузнице темно, и горн слепит глаза. Крюк так крюк. Кузнец с грохотом кует железо.

– А что, кузнец, хороши кони у Гордубаловой?

– Ну и кони, не кони, а черти! Только для господ они, не для мужицкой работы, дядюшка. А подковать их - ого! Два парня держат такого беса.

Гордубал глядит на раскаленный кусок железа.

Да, принесу я, Полана, кое-что для твоего хозяйства.