Горечь и мед
Шрифт:
– Доброе утро, Валентина Прохоровна. С праздником! – поздоровалась я.
– О, Ева, привет! – проговорила она низким голосом. Валентина Прохоровна злоупотребляла курением и совсем этого не скрывала. – У тебя новый стиль?
Я нахмурила брови, удивившись такому вопросу. Надеть один день что-то не черное в моем понимании не значило сменить стиль. Но Валентине Прохоровне я свое мнение высказывать, конечно же, не стала. Она часто могла сказать что-то необдуманное.
– Нет, просто решила нарядиться в честь праздника. Вы, кстати, отлично выглядите! Этот цвет помады
На щеках учительницы проступил румянец. Она явно не часто получала комплименты. И что-то подсказывало мне, что то, как нервно она поправляла прическу, явно говорит о ее неуверенности.
– Спасибо, Ева. Ты первая, кто заметил, что я сегодня выгляжу иначе. Мы, девочки, всегда подмечаем изменения в друг друге, правда? – Валентина Прохоровна рассмеялась, а мне стало еще более неловко. Я с улыбкой кивнула и прошла к своему месту.
Класс начал наполняться учениками. Мои одноклассники вошли шумно, не обращая внимания на преображение учителя, хотя Валентина Прохоровна этого ждала. Она выпрямилась рядом с доской и улыбалась каждому, кто входил в класс, словно это ее первый день в школе и нужно произвести хорошее впечатление. Грустная правда состояла лишь в том, что мои одноклассники скорее будут обсуждать преображение учителя за глаза, нежели скажут ей что-то приятное в лицо.
Я достала телефон под партой и написала Филу сообщение:
Ева: “Тоня ищет тебя. Хочет чтобы ты помог со стульями в актовом зале на втором уроке.”
Фил: “Без проблем.”
Странный ответ. Обычно Филипп более красноречив.
Ева: “Все в порядке?”
Фил: “Да, у меня сейчас алгебра. Встретимся после урока.”
“Ну ладно”, – подумала я и пожала плечами. Я достала учебник по физике и тетрадь. Пошарила в сумке в поисках письменных принадлежностей. Ручку снова оставила дома, поэтому попросила новую у Вадима. Он развел руками, говоря, что запасных у него нет. У кого же попросить?
– Держи. – Лиза, сидя в полоборота на соседнем ряду, протянула мне синюю ручку. Ее губы были сложены в тонкую линию, а взгляд серьезен.
– Спасибо. – сухо ответила я и забрала ручку.
Лиза отвернулась обратно к доске и будто специально завела разговор со своей новой соседкой по парте. С той девочкой, которую мы так любили раньше обсуждать. Конечно же.
Со звонком Валентина Прохоровна всех подняла и начала урок. Я посмотрела на часы и поняла, что время будет длиться бесконечно.
***
– Чего прохлаждаемся, Удельников? – прокричала Тоня, стоя в другом конце актового зала. – Иди помогай.
Филипп стоял около меня на сцене, где я репетировала композицию для концерта. Он только начал объясняться, что на первом же уроке Елизавета Грымзовна решила устроить проверочную работу, потому что не любила праздники и общую атмосферу. Говорила, что это расхолаживает и отвлекает от учебного процесса. Она как Гринч, который ненавидит Рождество. Только Елизавета Грымзовна ненавидела абсолютно каждый праздник.
Антонина Павловна давала наставления девочкам из младших классов, которые играли разноцветные ромашки в мини-постановке. Каким-то образом она стала главной по
Я села за инструмент и раскрыла ноты. Открыла крышку пианино, дотронулась до холодных клавиш. Как же я любила играть. В этот момент я чувствовала себя единой с инструментом. Это приносит мне спокойствие. Гармонию. Душевный покой. Вот и сейчас я решила отвлечься от мыслей о Кате репетицией песни. Девочка из девятого класса как раз подошла. Она должна была петь. Я радовалась, что мне достается только игра без сопровождения. Пение не моя сильная черта.
Мы пару раз прогнали “Сказку моей жизни”, после чего Тоня сказала, что мы справляемся замечательно и свободны. Я перевела взгляд на актовый зал. Со сцены всегда все видно лучше.
Филипп стоял рядом с ней. С Катей. Я только видела, как она хохочет, а он активно жестикулирует, рассказывая что-то. В этот момент в моей груди разгорелся пожар. Сердце забилось быстрее. Мысли стали смешиваться, образуя огромный ком, поглощающий каждое слово, что пыталось выдавить мое сознание. Кончики пальцев похолодели. Я машинально стала крутить кольцо с гранатом на пальце, которое он подарил мне на Новый год. Поднялась из-за пианино и закрыла крышку. Собрала ноты в сумку и спустилась со сцены вниз. Катя положила ладонь на предплечье Фила, а вторую руку прижала к груди. Ее глаза горели, когда она смотрела на него. Я не слышала, что Филипп говорил ей. Мне не хотелось знать. Откуда-то во мне снова возродилась та ревность, которую я старалась потушить зимой.
Филипп и Катя обнялись. Она погладила его по спине. Объятие длилось всего пару секунд, но мне этого хватило. Я, стараясь не подавать вида, подошла к ним. Щеки горели.
– Я закончила, – проговорила я, приблизившись к Филу.
– Ева, играешь просто супер! Первый раз услышала “Сказку моей жизни” в таком исполнении. – Катя, улыбаясь, обратилась ко мне.
“Ну, конечно, что еще соврешь?”, – пронеслось у меня в мыслях.
– Рада, что тебе понравилось. – безэмоционально бросила я. – Фил, пойдем?
– Да, я тут тоже уже закончил. Тоня сказала, что мы можем пойти переждать в столовой, пока звонок не прозвенит.
– Отлично, – я потянула его за руку. Катя бросила ему вслед “пока”.
Мы спустились с лестницы и попали в холл первого этажа, оттуда вел путь до столовой. Фил не проронил ни слова. Я тоже. Меня все еще немного трясло от чувств, вызванных Катей. И я не хотела это обсуждать.
В столовой пахло геркулесовой кашей и молоком. Идеально чистые столы расставлены в ровные линии. Каждая линия столов принадлежала определенному классу. Мы присели в угол около входа, где обычно располагались дежурные. Сейчас они расставляли тарелки на стола, отведенные для первоклашек.