Горечь рассвета
Шрифт:
Она почувствовала, что задыхается — такое было с ней впервые. Она и до этого знала многих мужчин, воспоминания о которых отвратительным червём разъедали душу, но такого как это незнакомец встретила впервые.
— Хотите, я буду вас ждать? — спросила, удивляясь своей внезапной смелости.
Заметила, как от удивления округлились его глаза.
— Неужели у такой красивой и молодой девушки, как вы, нет других забот и желаний, как ждать чужого человека? — парень казался озадаченным.
Она ничего не ответила, лишь подошла ещё ближе и дотронулась дрожащими пальцами до щеки, покрытой колючей щетиной. Ему так отчаянно захотелось поцеловать её ладонь, но он сдержал непрошеный
— Почему ты молчишь? Не хочешь, чтобы я ждала тебя? — Неожиданная настойчивость, так несвойственная девушке, заставила отбросить все правила приличия.
Он сглотнул подступивший к горлу ком и сказал:
— Очень хочу, но ты же ничего не знаешь. Обо мне ничего не знаешь. Вдруг я чудовище, которое съест твою душу, не поморщившись?
— Пусть так, но я знаю, что ты почему-то очень дорог мне, а это уже немало. Может, мы встречались в бесконечности прошлых жизней? А, может, встретимся когда-нибудь вновь. Это совсем не важно. Есть только здесь и сейчас.
Он почувствовал, как горячие, обжигающие слёзы наполнили его глаза. Он так любил её, так сильно желал обладать ею. Оберегать и защищать от всех невзгод, что выпали на её долю: от пьющего, безвольного отца; от злой мачехи, ненавидящей падчерицу всеми фибрами своей души; от мерзкого, похотливого сводного брата, что приходит каждую ночь в её чулан и иногда, парень знал это, приходил не один — от всех этих мерзостей хотел уберечь и защитить, но что может глупое, подчинённое воле полоумной старухи дерево? Хотел оградить от бедности и тяжёлого, каторжного труда. Много желаний было в его душе, но он ни одно из них воплотить не смог бы, как ни пытайся — с наступлением заката снова станет тем, кто призван впитывать слёзы отчаяния той, что любил больше жизни. Он, который обречён на вечное заточение в своей деревянной тюрьме, не имеющий возможности защитить даже самого себя, ничего не сможет дать той, кто так отчаянно нуждалась в защите.
И он молчал, не сумев найти слов, чтобы высказать всё это. Он не знал, как избавиться от ведьминого проклятия, а без этого все слова были бессмысленны.
Она поцеловала его, сначала робко и нерешительно, без надежды на взаимность. В этот поцелуй, парень почувствовал это всем своим естеством, она вложила всю свою боль и горечь, все невыплаканные слёзы и рухнувшие надежды. Он почувствовал, как одинокая слеза потекла по его щеке. Прошло несколько мгновений, и мир перестал существовать, сузившись до точки.
— Нам лучше остановиться, — резко отстранившись от девушки и тяжело дыша, сказал он.
Видел, как постепенно рассеивается туман желания в её огромных глазах, а ему на смену приходит извечная боль и обида.
— Я недостаточно красива? Я не нравлюсь тебе? — Голос треснувший, печальный, впитавший в себя всю боль, что копилась в душе долгие годы.
— Нет, ты что? Не думай так, не смей! — выкрикнул и стал на колени возле той, которую боготворил. — Ты самая красивая из всех, кого я видел. И я люблю тебя, люблю слишком давно, с первого взгляда. И эта любовь не иссякнет в моём сердце даже, когда я буду умирать.
— Слишком давно? — недоверчиво спросила, глядя сверху вниз и перебирая рукой непослушные русые кудри, что с наступлением тьмы снова станут ветвями любимого дерева. — О чем ты говоришь? Мы ведь так недавно познакомились.
Он уткнулся лбом в её живот и заплакал. Плакал так горько, как не пристало мужчине, но не мог больше сдерживаться — всё горе, тоска о прошлом, печаль о несбывшемся вырывались наружу,
— Каждый день, в любую погоду, ты приходишь в одно и то же время на эту поляну, — говорил сквозь душившие рыдания и не знал, хочет ли, чтобы она услышала его откровения. Боялся, что посчитает его полоумным — выжившим из ума идиотом. — Ты проводишь тут несколько часов, прислонившись к одному единственному дереву. Всегда одно и то же дерево.
Она растерялась и замерла. Откуда он мог знать об этом? Это был её секрет, так бережно хранимый в самой глубине подсознания. Никто и никогда не должен был его узнать! Даже брат не ведал, не говоря уже об отце и мачехе. А этот парень знал, вот только откуда? И где, ради всего святого, это дерево? Только сейчас заметила, что любимого дерева, хранителя всех секретов и единственного друга, нет на поляне. Неужели ошиблась и впервые в жизни пришла не туда?
— Откуда ты об этом знаешь? — только и смогла спросить, потому что мысли путались, сплетаясь в причудливые узлы.
Он посмотрел на неё, вытирая слёзы, и медленно поднялся на ноги.
— Однажды в меня влюбилась страшная и злая ведьма. Она очаровывала меня, перекинувшись молодой и стройной девушкой, старалась всеми силами заполучить меня в свою коллекцию. Но я ничего не чувствовал к ней, мне было противно, хоть вначале и не знал, кем она являлась. Но она была настойчива и богата, а я слаб духом и беден. Свадьбу назначили в день праздника урожая, но я не смог, понимаешь? Не смог! Сбежал в лес, думая укрыться в нём на какое-то время. Я был так наивен и глуп, ведь невозможно спрятаться от того, кто видит во тьме, кому злые духи помогают выслеживать своих жертв. И вот, когда уверился, что смог спастись, она нашла меня. Да, у меня оставался шанс все исправить — надо было лишь согласиться жить с ней долго и счастливо, но не смог. И вот моё проклятие держит меня на этой поляне — меня превратили в дерево. Именно то дерево, к которому ты так любишь приходить каждый день. И ты даже не можешь себе представить, насколько безрадостным, горьким и унылым было моё существование, пока не появилась ты. Я слушал тебя, впитывая всю твою боль. Мне так хотелось, чтобы тебе было хоть немного легче, и надеюсь, что ты чувствовала это. И поэтому приходила каждый день.
Закончив свою исповедь, он повернулся к девушке и замер, глядя в её глаза, пытаясь понять, что она сейчас чувствует. Поверила ли? Поняла? Или приняла за сумасшедшего?
— Не молчи, пожалуйста, — попросил он. — Можешь назвать идиотом, кем угодно, только не молчи!
— Интересно, — промолвила задумчиво, наматывая свой локон на длинный палец. — Знаешь, а я верю тебе. Сразу почувствовала, как увидела тебя сегодня, что мы уже очень долго знакомы. Мы не чужие, понимаешь? Но одно меня тревожит: как ты оказался сегодня здесь, из плоти и крови, мало напоминающий дерево.
— Старуха вчера пришла и пообещала вернуть украденный облик обратно, но только на один день. С наступлением ночи снова стану тем, кем не желаю являться, но от чего нет спасения, потому что теперь это — моя судьба.
— А зачем ей это нужно?
— Не знаю, — пожал он плечами. — Возможно, просто хотела поиздеваться, или напомнить лишний раз, что отныне она хозяйка моей судьбы. Не знаю, что творится в голове у этой страшной женщины. Знаю только, что я — её собственность и никуда от этого не деться. Иногда мечтаю, чтобы в лесу начался пожар и, может быть, огонь залечит мои душевные раны и подарит долгожданный покой. Или пусть лесорубы придут и одним взмахом топора избавят от этой муки быть заложником древесной оболочки. Я так устал от этого рабского существования.