Горение (полностью)
Шрифт:
– Я бы так легко мужиков не сбрасывал, - не удержался Сладкопевцев, - в конечном итоге их в империи сто миллионов.
– Не в конечном, - заметил Дзержинский.
– В начальном. Сиречь в нынешнем. В конечном их будет значительно меньше. Если серьезно думать об экономическом развитии, крестьянин сейчас потребен городу: промышленность станет пожирать деревню, вбирать ее в себя.
– Утопизм это, - не согласился Сладкопевцев.
– Жестокий утопизм. Никогда город мужика не "вберет".
– В Северо-Американских Штатах, мой дорогой Анатоль, сельское хозяйство обнимает тридцать два процента населения, и справляются,
– Сколько мы получаем за продажу хлеба?
– спросил Николаев.
– Не помните, Юзеф?
– Помню. Столько, сколько Англия выручает за поставку одних лишь ткацких станков. А продает Лондон еще и пароходы, и прокат, и дизели, и оборудование для рудников. На поте сограждан золото можно скопить, на голоде - не скопишь...
– В какой-то мере Юзеф прав, - задумчиво сказал Шавецкий.
– Однако сейчас нам с вами, людям дела, более выгоден мужик в его первозданном виде.
– Сейчас, - подчеркнул Николаев.
– Что такое "сейчас"? "Сейчас" исчезнет, как только мужик придет к нам, на стройку железной дороги, и объединится в артель. Немедля появится агитатор, и мужик начнет т р е б о в а т ь. А чем вы ответите, Шавецкий? К губернатору на поклон? "Дайте, ваше сиятельство, солдатиков!"
– С помощью солдатиков не удержать, - усмехнулся Дзержинский.
– Когда строят на века, радость должна быть, а не понукание. На штык надежда плоха, если серьезное дело затеваешь, тут иные побудительные мотивы должны присутствовать.
– Вам бы в промышленный бизнес, Юзеф, я бы с таким бизнесменом столковался на ближайшее обозримое будущее. Или уж валяйте в социалисты, а? Такие - нужны.
– Увольте, - вздохнул Дзержинский, - какой из купца социалист?!
– У них, между прочим, - заметил Николаев, - появился кто-то новый, судя по хватке, лидер. Статьи не подписывает, но чувствуется сила, истинная сила. Интересно, что это за человек?
– Райт, - сказал Джон Иванович.
– Этот - умный. Райт.
– Ты что, слыхал о нем?
– удивился Николаев.
– Откуда?
– Твой багаж пакую я, ханни. Я.
– Ты, случаем, не сжег, Джон Иванович?
– спросил Николаев.
– Я переложил в свой баул, я эм форейнир, мне можно, для меня поссибл, иностранцу у вас жить легко...
– Меня за хранение "Искры" на каторгу укатают, - заметил Николаев, миллионы, боюсь, не спасут, а гувернеру американскому все дозволено иностранец. Ну-ка, дай, дядька, я подекламирую. Хлестко пишет новый господин в "Искре".
Джон Иванович достал из своего баула Библию, расстегнул металлические застежки на кожаном футляре (Дзержинский заметил, что Библия была иллюстрированная, видно, Джон Иванович был человек малограмотный, любил разглядывать рисунки, по ним выводя сущность содержания), вытащил из-под бархатной подкладки ("Хорошая идея, - сразу же подумал Дзержинский, - так можно пересылать письма и паспорта") несколько тонких листов бумаги, протянул Николаеву. Тот цепко схватил "Искру", выбрал сразу же те строки, которые были ему нужны, и начал читать:
– "Как и всегда, наши газеты опубликовали всеподданнейший доклад министра
...Русская публика так вышколена по части благопристойного поведения в присутственных местах, что ей становится вчуже как-то неловко, и только немногие бормочут про себя французскую пословицу: "Кто извиняется, тот сам себя обвиняет".
Посмотрим, как "извиняется" наш Витте...
О промышленном кризисе Витте говорит, разумеется, в самом успокоительном тоне: "заминка", "несомненно, общих промышленных успехов не коснется и по истечении некоторого промежутка времени, вероятно (!!), наступит новый период промышленного оживления..." А дальше господин из "Искры" замечает, что это не утешение для рабочего класса, страдающего от безработицы; их он жалеет, нас не очень... Ничего, это стерпим, ради следующего пассажа. Сейчас... Вот: "Слова "голод" Витте совсем избегает, уверяя в своем докладе, что "тяжелое влияние неурожая... будет смягчено щедрой помощью нуждающимся". Эта щедрая помощь, по его же словам, равняется 70 млн. руб., тогда как недобор хлеба оценивается в 250 млн.". И еще, последнее: "По каким статьям всего более увеличились расходы с 1901 по 1902 год! ...П о ч т и н а ч е т в е р т ь возросли расходы по двум с т а т ь я м: "на содержание особ императорской фамилии" - с 9,8 млн. руб. до 12,8 млн., и "на содержание отдельного корпуса жандармов" с 3,96 млн. до 4,94 млн. руб. Вот ответ на вопрос: какие "нужды русского народа наиболее настоятельны!"
Николаев поднял глаза сначала на Шавецкого, потом на Дзержинского и Сладкопевцева.
– Про нас ничего не сказано, - задумчиво сказал Сладкопевцев и сразу добавил: - Про купцов, а мы ведь к мужику ближе...
– Отчего же?
– не согласился Николаев.
– Про купцов он тоже сказал, ибо вы вне экономического развития, которое не баррикадируют обломовским, бюрократным идиотизмом, обречены на гибель первыми. И громить вас станет не мужик, а именно фабричный рабочий, которому новый "искровский трибун" сострадает словесно, а я - делом.
– То есть?
– не понял Дзержинский.
– Научите нас с Новожиловым сострадать фабричному - делом.
– Мы их с Шавецким приобщаем к промышленности р а з м а х а, - ответил Николаев, - и в этом аспекте статьи "Искры" меня о-очень интересуют.
– Где вы достаете эти возмутительные листки?
– поинтересовался Дзержинский.
– Юзеф, я могу дать вам посмотреть эти листки, но ответить, где и как я их достаю, увольте: предательству не учен.
...(Никто из следовавших в поезде не знал, что автором этой статьи в "Искре" был Ленин. Но у г а д а л Николаев верно: в газете выступил новый вождь партии.)