Горгона с пихтовой веткой
Шрифт:
– А насушу вот, зимой буду пироги печь. Варенья немного сварю, а муж настойку делает, – она подмигнула Вовчику. – Ух, вкусная выходит! А вы, смотрю, приезжие?
– Да, в командировке, – Вовчик оперся о штакетник и заговорщицки спросил: – А скажите, хозяйка, у вас тут маслом пихтовым разжиться можно?
– Маслом-то? – она поправила платок на голове. – Это к «евдокийцам» вам надо. Или ждать, когда на базар приедут, привезут. У них там в Гнилой Топи заводик небольшой, сами давят, сами разливают. Хорошее масло, настоящее – моя прабабка такое
– А как к ним попасть?
– Так пока дорога не просохнет, не попадешь. Туда только машиной, другой дороги-то и нет. Место там глухое, деревня почти умерла, да вот года три назад, что ли, появились там эти «евдокийцы», обжили заново.
– А сюда приезжают?
– Как не приезжать? Конечно. Им же тоже и продукты какие-то нужны, и лекарства – а к ним ведь никак не попадешь. Так они здесь загодя заказывают, потом приезжает машина, забирает все. Приезжает всегда женщина такая… степенная, а с ней мужичок хромой и водитель, молодой парень.
– Женщина эта – главная у них, что ли? – небрежно спросил Вовчик, запуская руку в кулек и отправляя в рот несколько ягод.
– Главный у них мужик, зовут они его батюшка Иван. Лет сорок ему, красивый такой с лица, глаза голубые, – женщина снова поправила платок. – Они с местными-то не сильно откровенничают, приехали, забрали свое – и айда. На базар вот, правда, приезжают, он у нас раз в две недели в субботу. Приедут, привезут масло, орехи, сборы всякие травяные. Я как-то мужу брала от простуды – так помогло, как рукой сняло, а кашлял так, что стенки в доме тряслись. И попил-то настой этот всего три дня.
– А вы не знаете, к ним вообще часто кто-то новый приезжает? – спросила Тина осторожно.
– Бывает, – кивнула словоохотливая женщина. – Не часто, но едут, здесь сперва останавливаются. Потом за ними из общины этой приезжают, самим-то не добраться, я говорила же?
– А вы батюшку Ивана этого видели?
– А то! Он тоже иной раз приезжает, в гостинице останавливается, когда куда-то с проповедями едет. Видный мужчина… Вы ягоду-то ешьте, я еще насыплю, нам-то с мужем вдвоем куда столько… в этом году урожай хороший.
– Вкусно, – сказала Тина. – Мне кажется, я черемухи не ела с детства.
За их спинами раздался звук подъезжающего автомобиля, Тина обернулась – по дороге несся заляпанный грязью джип. Почти автоматически она посмотрела на номер, который еле смогла различить.
– Лихо тут у вас ездят, – заметил Вовчик.
– А это не наши, – уверенно заявила женщина. – Машина не наша, барнаульская, видимо. И наверняка в Гнилую Топь – туда только на такой и проедешь сейчас.
– Вова, пробей номер, – тихо сказала Тина, назвав следом и цифры. Кущин отошел чуть в сторону, а Тина продолжила беседу: – А вот я слышала, что батюшка Иван проповедует учение светлейшей матушки Евдокии. Она тоже живет в Гнилой Топи?
– А матушку, милая, никто никогда не видел. И неизвестно, сейчас она живет или раньше когда-то жила. Только учение ее и осталось да толк этот… как
– Это вера такая, что ли?
– Да вроде нет. Молиться они никому не призывают, вот чего не слышала – так и говорить не буду. А учение матушки Евдокии батюшка Иван теперь проповедует как правильный образ жизни. Мол, если пихтами все засадить, то воздух очистится, и реки очистятся, и мысли людские очистятся тоже.
– Рай наступит?
– А ты, милая, не смейся, – посуровела собеседница. – Никто ведь не знает, что дальше-то нас ждет. Может, они и правы, евдокийцы-то эти… Пихта – дерево полезное.
– Валентина, нам пора, – зычно сообщил Вовчик, сделав строгое лицо, и Тина поняла, что он нашел информацию по машине, выдавать которую при женщине не хочет.
– Извините нас, надо идти. Спасибо за ягоды!
Они попрощались и быстрым шагом дошли до конца улицы, свернули направо и остановились.
– Ну? – Тина подняла голову и с нетерпением смотрела на мужа.
– Тачка принадлежит местному барнаульскому предпринимателю Ивантееву. И у него совместный бизнес с Волокушей.
Тина хлопнула себя по бедрам:
– А ты говорил не тронь Волокушу! Да вот он, сам на рожон прет, я даже не думала о нем! Думаешь, случайно этот Ивантеев куда-то помчался по бездорожью?!
Добрыня вынужден был признать, что на этот раз Тина не ошиблась, и ситуация начала понемногу выходить из-под контроля.
– Ну мы все равно сейчас сделать ничего не можем…
– Вова, они все концы сейчас обрубят – я же дала понять Бесстыдниковой, что знаю о Евсеевой все! Они ее перепрячут или просто убьют!
– Что ты предлагаешь?! – рявкнул Добрыня, у которого от бессилия затряслись руки. – Идем в полицию, может, удастся их раскачать по-быстрому.
– Сколько здесь до Гнилой Топи, если учесть распутицу, как думаешь?
– Часа три.
– Черт…
Но в этот день им явно везло. Они уже сидели в кабинете начальника полиции, когда тому позвонили, и он, чертыхнувшись, вышел в коридор. Тина быстро скользнула к двери, которую начальник закрыл неплотно.
– …а я где возьму?! Какого черта они вообще туда полезли? Приспичило масла купить? Совсем больные, что ли?! Там дорогу размыло к чертям собачьим! Нет у меня такой техники, понятно? Не знаю, сколько просидят. Пока не просохнет. Нет, я сказал. Бульдозер здесь нужен, ни за что мэр его сейчас в тайгу не выпустит. Все. У меня люди.
Тина едва успела вернуться на свое место, когда начальник вошел в кабинет и извинился:
– Можно подумать, я тут царь и бог, а не начальник полиции! У приятеля из Барнаула друг на джипе провалился на дороге в Гнилую Топь – село у нас тут такое есть, живут паломники, масло пихтовое гонят. Приспичило, понимаете, по бездорожью за маслом ехать, нашли время! А я теперь думай, как его вытащить! Как будто я начальник гаража! – он вытер платком лоб. – И вы туда же – в Гнилую Топь им надо! Погодите пару дней, высохнет дорога – поедете.