Горгона с пихтовой веткой
Шрифт:
– Но Косова-то повесилась, – напомнил Вовчик.
– В любой схеме существует вариант сбоя. Вот Косова и есть этот сбой. Она каким-то чудом вдруг прозрела и поняла, что натворила, а справиться с этим уже не смогла. Сейчас наши голубки подсуетятся, концы подберут – и все. Не зря же вчера Лолита с какой-то папкой выскакивала, которую даже не в офисе хранила, а совершенно в другом месте.
– Пробовать раскрутить Бесстыдникову на факт знакомства с Грязновой?
– Я думаю, что они не знают друг друга, – решительно сказала Тина. – Волокуша не дурак, зачем
– Тогда каким образом обработанные дамочки попадают к Грязновой, а?
– Через Волокушу. Лолита приносит информацию ему, а он уже решает проблему.
– Сложно, – почесал затылок Добрыня.
– Зато, похоже, эффективно.
– Осталось понять, где находится этот волшебный пихтовый рай – возможно, мы там найдем еще пару последовательниц коуча Конде, – вздохнул Вовчик.
– Даже не знаю, хорошо это или плохо, Вова…
На Алтай они все-таки поехали. Но перед этим у Тины состоялся довольно непростой разговор сперва с Семеном Исааковичем Глейдером, а затем с его учеником Даниилом Покровским. Глейдер сообщил, что детоксикационный курс Дарины завершен, ее организм очистился от наркотиков, но ясности ее голове это не принесло.
– Собственно, мы ведь этого и ожидали, правда? – спросила Тина, расстроенная новостями.
– Да. Организм мы почистили, но вот голова… Завтра приедет Даниил, будем с ним что-то думать. Но, если честно, Тиночка, я совершенно не уверен в успехе, – признался Глейдер.
– А мы не можем сделать хуже, чем есть сейчас? – забеспокоилась Тина. – Может, пусть лучше она так и останется Майей, но будет здорова физически и без зависимости? Может быть, ей так будет легче начать новую жизнь, раз уж она не может вспомнить старую?
– Эти вопросы, Тиночка, вам лучше задать Даниилу. Я, увы, в этом мало что понимаю, я всего лишь нарколог.
С Даниилом Покровским разговаривать оказалось довольно трудно, Тина поняла это с первых минут, как они встретились возле следственного изолятора, куда Глейдер выхлопотал для него пропуск.
Покровский оказался красивым мужчиной лет сорока, уверенным в себе, умным, проницательным и обладавшим таким взглядом, что Тине постоянно хотелось прикрыться чем-то – казалось, будто он видит ее насквозь. В руке он постоянно крутил какой-то кулон из натурального камня на длинном черном шнурке, и Тина все время ловила себя на том, что ее взгляд почти машинально падает на этот кулон и следит за его движениями. Наконец она потрясла головой и попросила:
– Вы бы не могли это убрать?
Покровский рассмеялся:
– Простите… конечно, – он сунул кулон в карман и объяснил: – Хотел проверить, насколько вы гипнабельны.
– И как?
– Ну… работать можно, но довольно трудно, у вас хорошая концентрация, и вы умеете как-то автоматически блокировать попытки воздействия.
– Это хорошо или плохо?
– Смотря для чего. Если вас попробуют обмануть мошенники, вы сможете противостоять. Но
– Буду надеяться, что мне это и не пригодится. Но давайте о Дарине поговорим.
– Вы хотите сказать о Майе? Я бы не стал называть ее иным именем, тем более что она совершенно себя, ту, не помнит.
– И… шансов нет? – упавшим голосом спросила Тина, представив, как будет говорить об этом Анне.
– Почти никаких, – подтвердил Покровский, закладывая руки за спину.
Они шли по небольшой аллее, и Тина смотрела под ноги, стараясь не расплакаться – на нее вдруг навалилось такое отчаяние, словно она потеряла что-то очень для себя важное, без чего жизнь уже никогда не будет такой, как раньше.
– Знаете, Тина, а я бы не стал предпринимать попыток. Мне кажется, ей сейчас вполне комфортно – учитывая, что она рассказала мне на сеансе. Не уверен, что вам нужно это слышать… – он покосился на шедшую рядом Тину с высоты своего роста.
– Она что-то страшное рассказала?
– Вы точно хотите знать? Обычно я не рассказываю о своих разговорах с пациентами, но Семен Исаакович сказал мне, что здесь совершенно иной случай и что вам я могу ответить на любые вопросы.
– Мне важно понять, что происходило с ней все то время, пока мы ее искали. Это нужно мне для того, чтобы помочь другой девушке – если еще есть такая возможность.
– Сестру вашей подруги использовали в качестве проститутки, Тина. Она не понимала этого, считая, что это ее жизненное предназначение – дарить счастье.
У Тины в голове словно взорвался огненный шар – «И будет всем нам счастие… счастие…», – звучал как из динамика голос Грязновой.
– Так вот ты какое, счастие… – пробормотала она, и Покровский, чуть склонившись, переспросил:
– Как вы сказали – «счастие»?
– Да… а что?
– Майя тоже именно так произносит это слово, я еще удивился, переспросил, она уперлась – именно счастие, не счастье.
– Даниил, вы когда-нибудь ненавидели кого-то настолько, что не побоялись бы даже сесть в тюрьму за убийство? – вдруг спросила Тина, и Покровский даже чуть запнулся:
– Господи… нет, конечно.
– А я вот сейчас поняла, что с удовольствием отсижу лет семь, но сделаю то, что должна была еще в прошлый раз.
– Не горячитесь, Тина. Эмоции не всегда приносят хорошие решения, скорее наоборот.
– Есть люди, которые успокоятся только после смерти. И остановить их может тоже только смерть.
– Посмотрите мне в глаза, – вдруг властным тоном велел Покровский, остановившись прямо перед Тиной и глядя на нее в упор.
Неожиданно для себя она подчинилась, подняла голову – и очнулась уже на скамейке.
Они сидели рядом, Покровский держал ее за руку и считал пульс. Тина потрясла головой, зажмурилась, снова открыла глаза:
– Что-то случилось?
– Нет, – ровным тоном ответил Даниил. – Мы сели отдохнуть.
– А о чем говорили до этого?
– Решали, что нам дальше делать с Майей.