Гори жить

M.Akopov

Но ведь не может все население планеты бредить, стремясь к покою и счастью, убеждал себя Майк. Однако жить как все — почему-то так не хочется…

И когда он выбрался из самолета, добрался до своей квартиры и вымылся в душе, от былой убежденности в верности стариковских истин не осталось и следа.

Значит, ночь снова будет беспокойной, с горечью понял Майк.

* * *

— Не откажетесь поужинать пиццей?

— С удовольствием! Для меня эта пицца станет завтраком, герр Вайс.

Они зашли в пиццерию, сделали заказ. Пока повар смазывал тесто

маслом и томатом, укладывал по верху колбасу, грибы и крохотные ломтики сыра, им подали чай. Рассеянно помешивая в чашке, Майк говорил, а доктор слушал.

— Записку мне вручил портье, когда я возвращался от вас вечером. Я распечатал конверт у стойки и шел наверх, читая. Написанное по-русски без единой ошибки, письмо выдавало происхождение автора. Я сразу взглянул на подпись: «Твоя Джули». Но ведь Джули в России жила не очень долго? Нашим языком невозможно овладеть в короткий срок. Говорить учишься быстро, но не писать.

Доктор, кивал, соглашаясь. Русский и финский — сложные языки, хотя им обоим далеко до венгерского…

— Но язык — дело второстепенное. Мало ли, у кого какие способности, — продолжал Майк. — Она писала, цитирую наизусть: «Дорогой мой Майк! Наверное, мне нужно попросить у тебя прощения за свой внезапный отъезд. Хотя скорее мне нужно просить прощения за знакомство с тобой. Я искала встречи с тобой в Энкуэнтро, но не знала, как подступиться. И тут подвернулся морской ёж…

Дальше все было как в сказке. Но сказки не длятся бесконечно, и мне совсем не хотелось, чтобы однажды наши чувства остыли, и мы надоели друг другу. Я хотела, чтобы каждый из нас навсегда запомнил другого любимым и желанным — и сохранил отголоски этого чувства на всю жизнь.

Ты, я знаю, разозлился на меня тогда, и буквально на следующий день женился на другой. Мне рассказывали, что это очень достойная женщина, разумная и горячая. Правда, она немолода и не слишком хороша собой, но это твой выбор, и я с уважением отнеслась к твоему решению.

Я ждала, что моя любовь к тебе остынет, тем более что ревность — плохой помощник в отношениях. Да, ревность потихоньку спала, а вот чувство мое к тебе — осталось прежним. Когда прошел год с того момента, как мы расстались, я поняла, что по-прежнему люблю тебя. И даже сильнее чем прежде — потому что я узнала, что с женой ты не живешь, и даже первую брачную ночь провел вдали от нее. Это дало мне надежду. А надежда, как известно, питает…

Когда я узнала, что ты в Церматте, я примчалась мигом. Я нашла тебя! Я видела, как ты ходишь в больницу, к психиатру. Ты здоров? Если тебя лечат — значит, болен? А если болен — то нужна ли я тебе? Вдруг это именно я со своей бабской взбалмошностью стала причиной твоего недомогания? Вдруг мое появление только ухудшит твое состояние?

Я очень хочу встретиться с тобой, Майк. Встретиться, чтоб больше уже не расставаться. Я хочу быть с тобой до конца, до самой последней минуты, понимаешь? Но я не знаю, можно ли к тебе.

Дай мне знак, Майк! Дай мне понять, нужна ли я тебе!

Твоя Джули»

— Много в этом письме непонятного, — продолжал

Майк. — Пускай рассуждения про «вместе до гроба» — это обычный любовный пафос. Но откуда она знала про Эриданию? И главное, кто мог рассказать ей о первой брачной ночи порознь? И что второй и последующих не было, потому что мы с Джо улетели в Москву?

Я сразу схватил телефон и набрал номер Мэнни, нашего доминиканского таксиста. По счастью, в Энкуэнтро был день и Мэнни еще не наклюкался. Он так обрадовался моему звонку, что аж подпрыгивал на месте, и все звал, звал меня и Джо приезжать.

Я спросил у него про Джули, но он забожился Девой Марией, что она не приезжала, не звонила и никак не обращалась к нему. И вообще никто его не расспрашивал о той свадьбе. А он не рассказывал никому, даже после мамахуаны. Зачем я спрашиваю, я же знаю, что от рома Мэнни спит, а не болтает. Да если б и спросил кто — он, Мэнни, могила!

Мне показалось, он искренен. Тогда кто? Роберто? Но он не мог знать таких подробностей… Как же Джули выведала?

— Напрасно вы придаете такое значение незначащим деталям, Майк, — ответил ему Вайс. — Допустите ситуацию, что ваш Мэнни несколько позже повидался с тем же Роберто и поведал ему тайные подробности. Или Джо обмолвился перед приятелями… Неважно все это.

Тут доктор вскинул брови и чуть понизил голос.

— Но касательно сути дела, Майк, я допускаю два варианта. Первый: письмо это — плод вашего воспаленного воображения. Если это так, мы с облегчением вздыхаем, выписываем вам рецепт, и вы пьете назначенные лекарства по два курса в год, весной и осенью, и живете долго и счастливо. Второй вариант сложнее, но, быть может, и прогрессивней. Если ваша возлюбленная действительно полна решимости связать свою судьбу с вашей, это может стать для вас наилучшим лекарством. Однако…

Принесли горячую, прямо из печи, пиццу, и официант принялся нарезать ее колесчатым ножом — не треугольниками, как принято во всем мире, а ромбами — так удобней расправляться с пирогом при помощи ножа и вилки.

— Так вот, — продолжил доктор, когда официант ретировался, — этот самый второй вариант может таить в себе и скрытые от вас особенности.

— Думаете, она… — Майк никак не мог найти подходящего слова, — врет?

— Такие женщины не врут, — покачал головой доктор. — Они искренне и добросовестно вживаются в роль и играют ее. А подоплеки своих планов и чаяний не раскрывают… Однако воздадим должное пицце и продолжим нашу прогулку. Готовят тут неплохо!

— Неплохо, — согласился Майк.

Окончив ужин, они молча шли по вечернему Церматту, любуясь переменам в пейзаже и обоняя ароматы прохладной свежести. Вскоре показалась гостиница, в которой жил Майк.

Завидев стоянку рядом с отелем, Майк замедлил шаг. Доктор обеспокоенно взглянул на него, потом посмотрел на улицу вдали… Там, у заборчика, увитого вечнозеленым плющом, стояла машина, элегантный белый внедорожник.

Они подходили все ближе, и вскоре стала различимой надпись на капоте: Range Rover. Майк тронул доктора за рукав: