Горицвет. Лесной роман. Часть 1.
Шрифт:
Сначала, пока она знала, что речь идет только о Греге, ее отторжение от их жестоких планов было вполне умеренным. В конце концов, почему она должна защищать Грега? Подлинность, зримость, всамделишность человековолка кого угодно заставит требовать над ним немедленной расправы. И обывателя тоже можно понять. Слишком уж страшна и зловеща эта подлинность, слишком уж резко встает она поперек человеческой способности воспринимать мир. Но все, эти бесцветные доводы рухнули сразу, как только до Жекки донеслась фраза о звере, представляющем оборотня.
"...где намечалась рубка деревьев или происходило отравление реки, как в
"Это же Серый", - вонзилось ей в самое сердце, и сердце застонало так, будто в него ударился острый камень. "Серый... как же я не подумала о нем прежде, когда слышала все эти россказни мужиков, или хотя бы, когда Федыкин на днях напомнил мне про эту легенду? Почему, почему? Да потому, что не до того мне было. Потому что голова занята вовсе не разгадками старинных секретов, а всякой житейской суетой. Но Серый... Конечно, если среди волков и есть претендент на звание существа необыкновенного то, им может быть только он - волк с осмысленным взглядом".
Закрыв глаза, она снова представила обволакивающую прохладу речной заводи, июльский зной, прикосновение к телу сочной травы, разросшейся на берегу, плеск ручейков, стекающих с ее отжатых после купания волос и внезапный как молния, сверкающий взгляд желтых звериных глаз, пробежавший по ее мокрому телу. Забыть такое невозможно, как и многое другое, что высветилось перед ней теперь в совершенно ином, понятном только ей одной, несомненном свете. "И здесь тоже все просто, - невольно подумала она, вспомнив расползающийся по курильне розовый дым, - все объяснимо до самой последней мелочи, стоит только признать, что Серый не совсем волк. Да, тогда все встает на свои места, все кроме..."
Сейчас она даже в мыслях не захотела назвать то непреодолимое чувство, которое ее связывало с Серым. Но и, не называя его, она знала, что оно стало неотделимо от ее души.
"Вам придется убить меня, прежде чем вы доберетесь до Серого. Серого я никому не отдам".
Сейчас она ясно видела, что это чувство всегда было как бы расколото в ней надвое, оставаясь при этом единым, по сути, одним и тем же чувством. Нерасторжимость, невозможность представить себя без, помимо, вопреки в одинаковой мере осознавалась ей по отношению к Аболешеву, и к своему давнему спасителю, светлому зверю, умевшему смотреть вдумчивыми глубокими глазами.
Увидев сегодня необыкновенное лицо Аболешева, погруженного в дымные сны, она впервые по-настоящему осознала, что возможно, не нужна ему. Что для него источником лучших и незаменимых чувств была все эти годы вовсе не она, а проникающие в кровь невозвратные грезы. Может быть, поэтому она плакала, глядя на его высоко запрокинутое лицо, окутанное розовым маревом? Потому, что не переставала любить его и знала, что не сможет, как он, укрыться за какой-нибудь клубящейся пеленой от боли, рвущей на куски живое сердце. Но у нее еще оставался Серый - существо, не способное произвести в ней ни этой боли, ни этих безнадежных безмолвных слез.
По сути, он был еще слабее, еще уязвимее, чем Аболешев. И теперь, когда она узнала об опасности, которая ему угрожала, он стал бессознательным средоточием того неподконтрольного чувства, что жило в ней бесконечно. Поэтому, попытавшись осмыслить суть озвученного тождества между волком- Серым и человеком-Грегом,
За стеной двое странных людей еще разговаривали. Жекки слушала их безотчетно. Ощущение какой-то невосполнимой потери постепенно завладевало ей. Вслед за ним подступала опустошенность и чувство усталости. Она и в самом деле ужасно устала за этот бесконечный день. Нужно было хотя бы не на долго вырваться из опутавших ее дымных сетей, отдающих красноватой горечью. Нужно прийти в себя, успокоиться, перестать дрожать. Ведь в том, что ей удалось подслушать, не может быть случайности. Зная о грозящей волку опасности, она сумеет его спасти. Пусть вместе с ним спасая и ненавистного Грега. Общая для них смертельная угроза, как-нибудь примирит ее с такой жертвой. Иначе, зачем было столько времени выжидать, стоя под обшарпанной дверью?
Ногам уже стало больно от неподвижного стояния. Затекшие в узких ботиках ступни требовали движения. Жекки сделала маленький шаг и сразу же отвела ногу обратно. Пол под ней отозвался глухим скрипом. Жекки вздрогнула и замерла, прислонившись к стене.
Разговор за дверью сразу же прекратился. Кто-то стремительно и почти бесшумно приблизился, остановившись на растоянии вытянутой руки от Жекки. Душа у нее съежилась в трепетный, бешено бьющийся о грудную клетку, комок. Дверь распахнулась еще шире. В осветившуюся комнату заглянул человек. Жекки, прячась за пыльной портьерой, не увидела его лица, а только почувствовала, как он бросил в темноту тяжелый пристальный взгляд. Она боялась вздохнуть. Человек потянул на себя дверь и со всей возможной тщательностью, плотно закрыл ее за собой. У Жекки отлегло от сердца.
Разговор в смежном кабинете между тем как-то сам собой смазался, стал сходить на нет. А самое главное, что теперь волновало Жекки - название места, куда непременно в назначенное ему полнолуние должен прийти Серый, так и не прозвучало.
Повторившееся еще раз движение к двери, разделявшей два кабинета, напугало ее. Она едва уловила легкое скользящее движение по ту сторону стены, и вместо того, чтобы тотчас превратиться в неподвижную статую, от неожиданности наоборот, дернулась спиной и задела подпиравший ее бок буфета. Но человек за стеной почему-то не услышал этого, в действительности совершенно неуловимого, шороха. Его шаги вновь послышались в безопасной для Жекки глубине кабинета. "Хоть в чем-то повезло", - решила она, испытав нечто вроде благодарности невидимому покровителю.
В бесплодном ожидании указаний на таинственное место или какого-нибудь намека на это название прошло не больше пяти минут. Из-за стены вслед за надрывным кашлем послышались звуки отодвигаемых стульев, затем - стук удаляющихся шагов. Наступило оглушительное безмолвие, за которым угадывались все более и более отдалявшиеся шарканье и топот.
Как только шаги за стеной, удаляясь по лестнице, затихли, Жекки в изнеможении вышла из-за портьеры и заглянула за дверь. В смежном кабинете еще горела лампа под красным абажуром...