Горизонты. Сборник яркой современной фантастики
Шрифт:
Пепел летал повсюду; он поднимался при каждом шаге, словно пыль. В воздухе витал навязчивый запах – резкий, обжигающий ноздри. Позже я узнал, что это химикат, который распыляли над городом, чтобы потушить пожар.
Улицы изменились до неузнаваемости. Повсюду обломки, даже ногу поставить некуда. Асфальт стал похож на землю после дождя – весь какой-то выщербленный, неровный.
Но хуже всего – это трупы.
Нет, не человеческие трупы. На асфальте распростёрлись отвратительные паукообразные существа – как то, что я видел на кладбище. Если бы мне пришлось описывать их внешний вид, проще было бы нарисовать. Но если описывать на словах, то… что ж, представьте себе тварь
Люди выходили из сгоревших домов, чумазые, усталые, и застывали в немой сцене. Те, что посмелей, подходили поближе, чтобы посмотреть на уродливые тела. Какая-то женщина громко взвизгнула от ужаса.
Этот крик стал выражением всех наших чувств. Мы узнали, что мы не одни во Вселенной.
Так мы познакомились с расой Аэрдос.
Думаю, военные знали о грядущем конфликте. Иначе я просто не могу объяснить это внезапное их появление, строительство военных объектов и потрясающая (для первого боя с незнакомым противником) боеготовность. Да, они определённо ждали боя и стягивали сюда силы. Отдельный вопрос – насколько удачен был их первый бой – но со своей задачей они справились. Наша планета стала первым аванпостом в космическом оборонном рубеже.
Несмотря на жуткую разруху, беспорядков не возникло. Один из построенных нами оборонных объектов – подземная химическая фабрика – обеспечивала нас неограниченным запасом пищевых рационов, поэтому голод нам не грозил.
Но голод, как выяснилось, был далеко не самой главной бедой, с которой нам предстояло встретиться. Нам ясно давали знать – они вернутся. И та бомбардировка не стала последней. После пятого раза я сбился со счёта. Бомбили в среднем три раза в неделю. Вся жизнь переместилась в построенный нами же военный городок. Вот тогда мне и стало ясно, ради чего наши бригады копали гигантские котлованы. Всё – и фабрики, и убежища, и ангары – находилось под землёй и защитными плитами. На поверхности оставались лишь зенитные батареи.
Эти зенитки я запомнил на всю жизнь. Из моей строительной бригады военные отобрали пятнадцать человек (и меня в том числе). Мы прошли уплотнённые курсы подготовки и превратились в команду техобслуживания. Мы работали по всему городку, но больше всего возни было именно с зенитками. Каждый раз, когда начинался налёт, они яростно стреляли по противнику, и тот, ясное дело, стрелял в ответ. И, когда бомбардировки заканчивались, мы вылезали на поверхность и принимались чинить покорёженные орудия. Обычно за раз выбывали из строя три или четыре зенитки, а остальные находились во вполне приличном состоянии. Всё, что с ними требовалось сделать – это поменять защитные сетки, которые защищали от «ангельской пыли». Можно сказать, что своё первое техническое образование я получил здесь.
Но, как выяснилось, мне ещё не раз предстояло расширять свои горизонты. Вскоре начался первый набор в ополчение. Военные явно испытывали нехватку кадров – да и неудивительно. Бои не утихали, они длились всё дольше и дольше. Асфальт был весь перепахан воронками от взрывов, а земля в некоторых местах и вовсе спеклась в стекло. И после каждого боя оставалось всё больше трупов.
В ополчение записывались с энтузиазмом. Мне потребовалось время, чтобы понять, что тогда вербовка была для молодёжи скорее делом престижа, а не проявлением желания защитить близких. Вряд ли кто-то из них понимал, что создание ополчения говорит о том, ситуация становится всё хуже и хуже. Скорее
Но зато нашей бригаде техобслуживания было сделано немало упрёков. Громче всех голосил Джой, который до войны преуспевал лишь в распивании пива, и ему вторила компания таких же, как он, бездельников. Здесь мне вновь напомнили о клейме, о котором с началом войны, вроде бы, все позабыли. Но вот я дал им повод.
– Мы тут жизнями рисковать будем! – надсаживался Джой, багровея от пафоса. Голос у него был мощный, и эта сила подкреплялась неимоверно кретиническими интонациями – такие, наверное, будут у быка, если его вдруг научат говорить.
Помнится, и девушки (особенно некрасивые) подключались к этой травле. В кои-то веки молодёжь почувствовала себя настоящими патриотами. Правда, фантазия у них была скудноватой – не могли они родить что-нибудь по-настоящему задевающее. Но есть такое свойство у громких криков – в конце концов, даже нормальные люди начинают воспринимать их всерьёз. А ведь на мне ещё и клеймо: «Не такой». И вот я обнаруживаю, что на меня и прочих ремонтников начинают косо смотреть: дескать, чего это вы, ребята, отсиживаетесь в тылу, пока наши бравые ополченцы рискуют жизнью на передовой?
И я, к стыду своему, поддался. Будь я постарше, то вряд ли меня смогли бы сломить. Но я был в таком возрасте, когда мнение сверстников действительно имело значение. Думаю, все понимали, что я делаю глупость, кроме меня. Офицер, которому подчинялась наша ремонтная бригада, был удивлён:
– Ополчение? Да это же для дураков! У тебя же есть мозги, зачем уходить из бригады?
Но я был непреклонен. А поскольку каждый был вправе вступить в ополчение, то меня, в конце концов, отпустили. И вот я стал «полноценным» защитником родных краёв.
Думаете, нас обучали? Да, ровно три дня, чтобы мы хоть как-то научились обращаться с автоматами. И вот здесь я понял, какую глупость сморозил. Мобильных пехотинцев готовили по году, и они всё равно погибали. А что же мы, которым только и показали, как снимать автомат с предохранителя да перезаряжать?
Моё решение обернулось полным провалом. Я практически положил голову на плаху, а ближе к своим, так сказать, «товарищам», не стал. Какая может быть дружба с заклеймённым человеком? Мало того, я ещё и выбил больше всех очков на стрельбище, когда проходили испытания. В результате я оказался в некой «спецгруппе» (мы отличались от других тем, что стреляли чуточку метче), и меня с другими ребятами невзлюбили за новоприобретённую «элитарность».
Тогда я был очень наивен – думал, будто война изменит таких, как Джой, и они, пройдя испытание огнём, начнут ценить дружбу и взаимовыручку. Не прокатило. Чем хуже шли дела, чем ближе раздавались выстрелы снаружи, тем больше нервничали новоиспечённые ополченцы. Те, что громче всех упрекали меня в трусости, срывались, ссорились и творили неимоверную чушь вместо того, чтобы оставаться на посту. А дезертировать было уже нельзя – за такое казнили.
Из сборища болванов, тем не менее, отсеялись удивительно хладнокровные личности, которые и составили костяк настоящего, готового сражаться ополчения. Ей-богу, я никак не ожидал, что подслеповатый Скай, настоящий зубрила, окажется таким храбрецом. С описываемых событий прошло уже немало лет, а Скай всё такой же – хладнокровный, расчётливый, не ведающий страха. Как тогда он бежал врагам наперерез, так и сейчас он выводит свои отряды из самых безнадёжных передряг. Думаю, мне повезло, что тогда я оказался рядом с ним.