Горькая кровь
Шрифт:
Моника выгнула одну хорошо выщипанную бровь.
– Ты тормозишь, Коллинз. Я не буду делать то, что ты скажешь. Это ты будешь делать то, что скажу я. В конце концов я буду единственной, у кого на двери предположительно будет табличка.
– Пока ты не танцуешь как марионетка в руках вампов, мне на самом деле плевать, - сказал Шейн.
– Но насчет того, чтобы делать то, что ты говоришь... Угу. Удачи с этим.
Внимание Моники вернулось к плакату, и ее глаза сузились.
– Погоди секунду. Это одно из моих фото на Фейсбуке?
– Возможно.
– Хмм, - она склонила голову
– Мог бы выбрать лучше.
– Ты всегда говорила, что у тебя нет плохих фотографий, - сказал он с непроницаемым лицом.
– Верно, - на ее лице медленно расцвела злая улыбка.
– Тогда ладно. Только пока мне не придется за что-то платить или показываться на большом количестве встреч. О, и убедись, что люди знают, что меня можно подкупить.
– По рукам.
Она секунду смотрела на него, затем на Клэр.
– Что именно вы делаете? И даже не делайте вид, будто просто участвуете в этом, потому что в основном вы думаете обо мне не так.
– Мы нет, - сказала Клэр.
– Не волнуйся об этом. Тебя это не касается. Всё, что тебя касается - это действовать на благо людей. Притворись, что это конкурс на популярность, потому что отчасти так и есть.
– Ты не выиграешь в конкурсе популярности будучи хорошей, - сказала Моника.
– Ты выиграешь, если заставишь людей бояться голосовать против тебя. Учтите это.
Она подошла к своему незаконно припаркованному автомобилю, забралась внутрь и уехала. Клэр покачала головой, наблюдая, как красный кабриолет, взвизгнув шинами, скрылся за углом, и сказала:
– Только Моника может думать, что "Голосуйте за меня, или я переломаю вам ноги" - достойный лозунг для кампании.
– В Морганвилле это возможно.
Они обклеили еще десять остановок, прежде чем перекусить. Реакция изменялась от места к месту, где они просили разместить плакаты, от смеха к испугу, а на последней остановке к настоящей ярости.
Клэр никогда не видела никого, кто с таким энтузиазмом разрывал бы плотный картон, но в химчистке в четвертом квартале явно не было фанатов Моррелл.
– Что это за парень был там в химчистке, убежавший таким обозленным?
– спросила она Шейна, пока они поедали свой завтрак, состоящий из буррито, за качающимся металлическим столиком. Снаружи было еще достаточно прохладно, чтобы чувствовать себя комфортно, хотя мухи и комары (новые нежелательные посетители, оставшиеся после водянистых драугов) уже на лету атаковали их закуски. Они мудро держали свои безалкогольные напитки закрытыми.
– Он? Его зовут Уилльям Бэйтист. Мы привыкли называть его Билли Бэйтс. Я думаю, что Моника, возможно, поцеловала его однажды в младших классах. Если быть честным, то она поцеловала большинство тех, кто оставался на одном месте достаточно долго. Билли из тех парней, которые злостно сопротивлялись. Не любит Морреллов еще с давних времен.
– Я полагаю, не все могут быть "за", - сказала Клэр.
– Я думаю, нам повезет, если она получит голоса из-за террора и апатии, - сказал Шейн.
– У нас есть еще десять попыток во второй половине дня. Ты продержишься?
– Конечно, - сказала Клэр.
– В любом случае, сегодня у меня свободный день. Хотя, если ты не возражаешь, мы могли
Шейн был не в восторге, но он пожал плечами и, вероятно, решил, что это небольшая цена за то, что она весь день его.
– Мы просто должны сделать это до наступления темноты, - сказал он.
– Я не преданный кампании сотрудник. Особенно для Моники.
Город казался спокойным и вернувшимся к нормальной жизни, и звуки строительства были повсюду - пилы, шлифовальные машины, молотки. Все это звучало трудолюбивым и позитивным. Так же существовал более высокий уровень признаков Покровителей, они были видны в окнах многих магазинов или, по крайней мере, у стоек, и она увидела, что жители Морганвилля носят браслеты с символами их Покровителя. Морганвилль был на обратном пути... но к чему? Не к тому городу, где раньше были драуги. Может быть, это был поворотный момент всего пути к тому, что было в самом начале, к вампирскому железному контролю.
Нет, если у нас есть, чем ответить на это, подумала она и помогла Шейну прикрепить плакат на телефонном столбе за пределами Точки Сбора. Они отступили, чтобы полюбоваться своей работой, и Клэр заметила, что кто-то стоял в тени навеса рядом с ней. Она не почувствовала его приближения, но вдруг Оливер оказался просто... там.
Он был солидным и устрашающим, хотя и был одет в то, что, как думала Клэр, было его хорошей-хиппи-маскировкой - серебристые волосы, собранные в конский хвост, темная футболка, джинсы и длинный галстук, а так же фартук с логотипом Точки Сбора. Он пах кофе, теплый и радушный аромат, хотя при этом он был холоден, как мрамор.
Он смотрел на плакат со странным, отсутствующим выражением.
– Я вижу, - сказал он наконец, - вы все потеряли разум.
– Нет, - сказал Шейн и бросил степлер в воздух, демонстрируя браваду и глупость; он мог потерять палец, если тот упадет.
– Мы нашли свое призвание. Мы активисты. И, эй, Моника достойно выглядит на плакатах. Это все, что вам действительно нужно в кандидатах, верно?
Шейн получил свирепый взгляд, и Клэр почувствовала жар, исходивший от него.
– Не испытывай меня, мальчик, - сказал Оливер бархатно-мягко.
– Я не тот, с кем вы можете играть в игры. Я был слишком нежен с вами, я позволял тебе и твоим друзьям бунтовать. Больше нет. Считай, это закончилось.
Шейн поднял брови.
– Почему?
Потому что я так сказал был очевидным ответом, но Оливер слабо улыбнулся и сказал:
– Это против правил.
Их постер был не единственным на столбе; там были листовки потерянных животных, пропавших без вести людей, новых групп (вероятно плохих), играющих в Точке Сбора в выходные, дешевой страховки, услуги няни... Клэр сказала:
– У тебя никогда раньше не было проблем с этим.
– А теперь есть, - Оливер вышел на солнце, и хотя его кожа стала розоветь там, где солнечный свет попадал на нее, он начал срывать всё со столба, не обращая внимания на повреждения. Его ногти оставляли выбоины с полдюйма глубиной на деревянной поверхности. Он разорвал плакат с Моникой пополам, как салфетку, бросил на землю и подтолкнул обратно к Шейну.
– А теперь ты еще и мусоришь. Подними это.