Горькая кровь
Шрифт:
Она ненавидела, когда ее мама была права.
– Хорошо, ясно, это сумасшедший разговор в любом случае, - сказал Шейн, нарочито вздыхающим тоном.
– Давай не будем говорить об этом. Соревнуйся за свою очередь в душ после Евы.
– Иди ты, - сказала Клэр. Ее губы онемели. Она пила кофе, но просто чтобы что-то делать, а не чтобы попробовать его, казалось, ее мозг переполнен эмоциями. Слишком много вещей происходило слишком быстро, ни одна из них не вовремя.
– Я подожду.
– Ладно, - он хотел сказать что-то еще и даже открыл рот, чтобы сделать это, но храбрость
Но, как указал Шейн, момент упущен и, очевидно, не вернется в ближайшее время.
После нескольких неловких моментов и выпитых чашек кофе, Шейн, наконец, решился:
– Я сделал больше плакатов.
– Хорошо, - сказала Клэр.
– Давай их сюда.
Она подумала, что они оба были свободны, чтобы сделать что-нибудь.
Шейн, должно быть, сделал еще около двадцати плакатов, что было излишним для такого города как Морганвилль. Клэр и Ева обе хихикали, глядя на разнообразие рисунков - в основном не лестных - которые выбрал Шейн.
– Нужно отдать это Монике, - сказал он, любуясь своей работой.
– Ты не поверишь, но у этой девушки есть собственный альбом на Photobucket (прим. пер.: Photobucket - фото-хостинг в интернете). Даже Кардашьян сказала бы, что это слишком. К счастью для меня, ей нравится выкладывать фото, где она пьяная.
– Разве идея не состоит в том, чтобы ее избрали?
– Наконец-то удалось прохрипеть Еве, а затем она разразилась новым неконтролируемым приступом хохота.
– Ах, Боже мой, вот этот. Это мой любимый, - она вытянула один плакат и положила его сверху. На нем была Моника с ее фирменным стилем обтягивающе-и-коротко, она позировала стоя, держа руки на бедрах, морща губы в дакфейс.
– В этом столько неправильного.
– Это не помешает ей быть выбранной, - сказал Шейн.
– Глупых людей постоянно избирают. Это Америка. Мы любим несерьезных. И сумасшедших.
– Я предпочитаю думать о нас лучше, - сказала Клэр, - Но да. Ты прав.
Он предложил лучшие пять, и она нехотя согласилась, а потом они разделили плакаты между собой. Они были тяжелее, чем Клэр представляла себе, и она немного нагнулась от их веса. Шейн, не спрашивая, перераспределил их, взяв остальные, и подмигнул Еве.
– Хочешь пойти?
– Кто-то должен работать здесь, - сказала она.
– Я полагаю, моя очередь. Снова.
– Удачи с дневной работой.
– Лентяй!
– И горжусь этим, наемный раб.
Выйдя на тротуар, Шейн жонглировал плотными картонками, пока Клэр не догнала его со своим рюкзаком, покоившимся на плече.
– Ты взяла степлер?
– Взяла, - сказала она. Рассматриваемый степлер был гигантской, старой промышленной вещью, сделанной из тяжелой стали, которой, вероятно, они могли бы залатать автомобиль, если бы таковой был.
– Также взяла кое-какие подставки, если нужно будет установить плакат где-нибудь на газоне.
– Как, скажем, на этом?
– Шейн с тоской посмотрел на передний двор Стеклянного
– Красиво.
Ева открыла окно гостиной и подозрительно посмотрела.
– Эй! Вы, сумасшедшие дети, что вы делаете?
– Ты забыла сказать "Убирайтесь с моего газона!" - отозвался Шейн.
– О нет, ты не поставишь эту штуку там!
– Расслабься. Я использовал твою любимую фотку, - Шейн сказал Клэр, когда она застегнула свой рюкзак, - Мы должны сделать движущуюся мишень.
Вывеска первых трех плакатов прошла без инцидентов. Четвертый они собирались расположить на телефонном столбе в очень редком для Морганвилля торговом районе; Клэр как раз прикрепляла знак, когда услышала визг тормозов на улице, а потом рев автомобильного гудка. Она обернулась и увидела ярко-красный кабриолет и размытое пятно из-за того, что водитель пулей выпрыгнул. Действительно впечатляющим казался тот факт, что Моника могла сохранить равновесие на таких каблуках, да еще и двигаясь так быстро.
– Что, черт возьми, ты делаешь?
– спросила она, оттолкнув Клэр в сторону, чтобы подойти к ярким неоновым вывескам, которые немного развевались на ветру. Ее лицо потемнело. Оно не было злым, просто...пустым.
– Что это?
– А на что это похоже?
– спросил Шейн. Он взял у Клэр степлер и закончил прикреплять постер к столбу, затем неуклюже покрутил его в руках как шестизарядный револьвер и отошел на несколько шагов, чтобы восхититься эффектом.
– Похоже, что ты выдвинута на пост мэра.
Блестящие губы Моники разомкнулись, и она просто... смотрела. Как будто не могла придумать, что сказать. Подожди, подумала Клэр и приготовила себя к неизбежной атаке. Моника собиралась достичь критически термоядерного предела, и она намеревалась отойти на минимально безопасное расстояние прежде, чем та взорвется.
Но вместо этого мягкая, радостная улыбка появилась на губах Моники, и она сказала:
– Подожди минутку. Это ты сделал?
– Клэр сделала, - сказал Шейн.
– Я просто невероятно удивительный графический дизайнер. Кроме того глава комитета развлечений. Каждой кампании нужен один из них.
– Это... невероятно, - сказала Моника.
– Я не знаю... ладно, хорошо, никто, наверное, не проголосует за меня. Я имею ввиду, я не Ричард. Я не старалась изо всех сил быть ответственной или что-то в этом роде.
– Ты Моррелл, - сказал Шейн.
– Большинство людей думают, что это у тебя в крови. Три поколения мэров в семье, верно?
– Ну, они не правы.
– Мы это знаем, - весело сказал Шейн.
– Но, эй, ты станешь классным наполнителем для кресла, и ты любишь хорошие фотосессии с журналистами, будучи фанаткой самой себя, - у него исчезла всякая улыбка и легкомыслие, которые были прежде.
– Всё это будет с одним условием, - сказал он.
– Ты будешь делать то, что хорошо для людей. А не то, что прикажут вампы.