Горькая Любовь
Шрифт:
Мужчины восхищались Ольгой и не скрывали этого. Поклонники не переводились: нотариус, неудачник-дворянин… Белобрысый лицеист сочинял ей стихи. Алексею они казались отвратительными, Ольга же хохотала над ними до слез.
–– Зачем ты возбуждаешь их? – спрашивал Алексей.
–– Нет ни одной уважающей себя женщины, которая не любила бы кокетничать, – объясняла Ольга.
Иногда, улыбаясь, заглядывая Алексею в глаза, она спрашивала, ревнует ли он.
«Нет», – отвечал он, но все это мешало ему жить.
Она была правдива в желаниях, мыслях и словах.
«Ты слишком много философствуешь, –
Их литературные вкусы непримиримо расходились. Несмотря на это,
они не теряли интереса друг к другу. А главное – не гасла юная страсть. Придя с работы домой, Алексей подолгу не мог оторвать от Ольги восхищенного взгляда. Она сидела за столом и рисовала, поджав под себя стройные ноги, обтянутые светлыми чулками; блестящие, цвета спелой ржаной соломы, волосы свободно спадали на узкие плечи. Когда она встряхивала головой, весь этот водопад захлестывал ей лицо, на котором сияли большие васильковые глаза, искусно подведенные и оттороченные длинными ресницами, нежными, как крылья бабочки.
Сгорая от нетерпения, он едва мог дождаться вечера. Когда ее дочь засыпала, они занимались любовью: это было единственное, что нищий газетчик и легкомысленная акушерка могли подарить друг другу. Он целовал ее, ласкал тронутое загаром тело, шептал самые нежные слова, какие только мог придумать, зарывался лицом в ее мягкие волосы, пахнувшие свежестью. Противно скрежетала старая расхлябанная кровать, сводя его с ума, а Ольга лишь смеялась, сомкнув свои руки на его шее. Ее ничто не трогало; не нравится кровать – можно заниматься любовью на полу, на пустынном пляже, на лесной опушке, укрытой кустами от чужих взглядов…
Ее страсть пробуждала в нем вдохновение. Уставший, опустошенный, Алексей садился к столу и чувствовал, что силы возвращаются к нему, что образы, которые еще недавно казались расплывчатыми, обретают ясность. Перо легко скользило, и заглянувшее в окно солнце не могло остановить его полет.
Однако на третий год совместной жизни Алексей стал замечать, что в душе у него что-то зловеще поскрипывает. Все время, свободное от любви и службы, он жадно учился, читал. Ему все более мешали зачастившие гости.
К его писаниям Ольга относилась равнодушно, но до некоторой поры это не задевало его: он сам не верил, что может стать литератором, и смотрел на работу в газете только как на средство к существованию, хотя иногда уже грезилась самолюбивая надежда.
Однажды, под утро, когда начинающий писатель читал ей за ночь написанный рассказ «Старуха Изергиль», она крепко уснула. Алексей встал и тихонько вышел в сад, испытывая боль глубокой обиды, угнетенный сомнением в своих силах. За прожитые годы он видел женщин в рабском труде, в разврате, в грязи или в самодовольной пошлой сытости. Ему думалось, что история жизни Изергиль должна нравиться женщинам.
Ольге всех и каждого хотелось разбудить, в этом она очень легко
достигала успеха: разбудит ближнего – и в нем проснется скот… но
это не укрощало ее стремления «встряхивать» мужчин, и я видел, как
вокруг меня постепенно разрастается стадо баранов, быков и свиней…
Я
которым я иду. Я уже начинал думать, что иного места в жизни,
кроме литературы, – нет для меня. В этих условиях невозможно было работать.
–– Мне кажется, будет лучше, если я уеду, – сказал я жене.
Подумав, она согласилась:
–– Да, ты прав! Эта жизнь – не по тебе, я понимаю!
Мы оба немножко и молча погрустили, крепко обняв друг друга, и
я уехал из города, а вскоре уехала и она, поступив на сцену. Так
кончилась история моей первой любви, – хорошая история, несмотря
на ее плохой конец.
В похвалу ей скажу: это была настоящая женщина!*
Алексей восхищался Ольгой: она умела жить тем, что есть, каждый день для нее был кануном праздника. Она была уверена, что завтра на земле расцветут цветы, появятся интересные люди, разыграются удивительные события.
– Живут для любви, это самое главное дело жизни, – повторяла возлюбленная. Он видел, как Ольга обожала свое тело и нагая, стоя перед зеркалом, восхищалась:
–– Как это славно сделано, – женщина! Как все в ней гармонично! Когда я хорошо одета, я чувствую себя здоровой, сильной и умной!
Акушерка умела красиво шить платья из простого ситца, носила же их, как шелк или бархат.
За пять лет жизни с Каменской многому научился Алексей у своей первой женщины. Муж, между тем, не терял надежды вернуть Ольгу. Кроме того поползли слухи о ее легкомысленных поступках, о флирте. После очередной попытки законного мужа вернуть любвеобильную жену, Алексей не выдержал и уехал.
II. ГИМНАЗИСТКА КАТЕРИНА
Женитьба газетчика
Я росла и расцветала
До семнадцати годов,
А с семнадцати годов
Сушит девушку любовь…
АХ, САМАРА-ГОРОДОК (народная песня)
В 1895 году набиравший силу молодой литератор расстался с Ольгой и приехал в Самару. Нижегородец получил должность в «Самарской газете» и прибавку за ежедневный фельетон. Благодаря помощи Короленко, он сумел опубликовать рассказ «Челкаш», и с того момента его имя появляется в столичных изданиях.
Первое время не Самара нравилась:из ста тысяч горожан читать умела лишь десятая часть. Вскоре литератор познакомился со многими интересными людьми, после чего поменял мнение о городе, где общественная жизнь была весьма активной. Алексей Пешков начал литсотрудником, а затем стал редактором. В ней постоянно появлялись его фельетоны на злобу дня: о воровстве, о самодурстве, о девушках, насильно выдаваемых замуж, о диких развлечениях, обывательских нравах и убогой жизни самарцев. Самой важной для него стала тема сочувствия трудовым людям, которых нещадно обирали. Фельетоны отличались смелостью обличений фабрикантов-самодуров и чиновничьего произвола. Не раз Алексею Пешкову, боясь его газетных разоблачений, предлагали деньги. Ему приходилось выставлять посетителей чуть ли не силой.