Горькая полынь моей памяти
Шрифт:
Провёл по ткани халатика, дёрнул пояс, спустил с плеч, отправляя на пол. Обнаружил под тканью маленькую сорочку, едва прикрывающую нижнее бельё и животик. Небольшой, островатый, симпатичный животик. Он провёл руками вверх, аккуратно, сдерживаясь изо всех сил, снимая сорочку, механическими движениями складывая хлопковую ткань.
Над белыми трусиками-шортиками выступал животик - совсем небольшой, даже меньше, чем казался под широким платьем. Срок был маленький, неоткуда было взяться огромному животу. Дамир умом понимал это, но всё равно отчего-то удивился. Огладил, останавливаясь на пупке, скользнул руками по талии – странно, несмотря
Он словно здоровался с тем существом, которое жило под сердцем его жены. Плотское внезапно отошло на второй, третий план. Опустил губы на тонкую, светлую кожу, прислонился щекой, прислушиваясь.
– Он шевелится? – спросил шёпотом.
– Да, но сейчас спит, – всхлипнула Эля.
– Ты плачешь? – Дамир нахмурился, посмотрел на жену. – Не надо.
– Нет, не плачу, это я так просто, сама не знаю почему, – залепетала она, судорожно размазывая слёзы по щекам.
Позже оказалось, что Дамир зря боялся и переживал. Секс с беременной Элей ничем не отличался от того, что он помнил - приходилось немного сдерживаться, но ведь и раньше приходилось, слишком молоденькой была девушка для темперамента Дамира, его шальных желаний и фантазий. На мгновение показалось, что не зря он перешёл на ручной режим, храня не слишком-то почитаемую им супружескую верность. Такой страстной Элеонору он не знал. Гормоны.
Он повёз Элю в город, хотел купить вещи для малыша, хотя бы самые необходимые на его взгляд: коляску, кроватку, люльку. Всего этого хватало в доме, но он желал купить сам, позволить Эле выбрать, порадовать жену, самому разделить крупицу волнительного ожидания. Как же в те дни он ненавидел контракт, связывающий его по рукам. Мечтал всё бросить, не возвращаться в ставшую ненавистной только по причине отсутствия там Эли, страну. Уговаривал себя, втемяшивал себе про долг, ответственные решения, семью, которой он обязан. Эля, его ребёнок – они зависят от него, он не может позволить испортить себе репутацию в деловом мире, не может разорвать контракт в одностороннем порядке, заплатив немалые штрафные санкции по итогам.
Эля категорически отказалась от покупки, застыла в дверях «Детского мира» и не сделала ни шага, только мертвецки побледнела и залилась неожиданными слезами.
– Нельзя, – бубнила она сквозь слёзы. – Нельзя!
– Почему? – опешил Дамир.
– Примета плохая, – ревела Эля. – Очень плохая.
Дамир не нашёл, что ответить. Приметы… кто в них верит? Оказалось, Эля верит, мама верит, эби. И даже Карима вылупила глаза на брата, как на умственно отсталого, когда тот поведал о попытке облегчить быт будущей мамочки, и категорично заявила – ничего покупать до рождения ребёнка нельзя. Нельзя! Нельзя, и всё тут! Как ему в голову такое пришло? Взрослый же уже, а ещё муж, называется, – трещала Карима как сорока.
– Не связывайся, – засмеялся отец, садясь рядом. – Ты никогда не поймёшь, что у женщины в голове, а что у беременной в голове – и Аллах не знает. Мы всё купим, не переживай.
И всё-таки перемены настроения Эли пугали Дамира, дезориентировали. Она то смеялась, то плакала. Когда морок первой встречи прошёл, он разглядел синеву под глазами жены и припухлые веки, словно она плачет пока он не видит. Дамир допытывался, в чём дело, но ничего узнать не смог. Лишь вызывал бурные, отчаянные слёзы. Эля капризничала как самый настоящий ребёнок. Надувалась, отворачивалась, отказывалась
– Ах ты, собака немая! – схватила эби Дамира за ухо. – Что пристал к девчонке? Легко ей, по-твоему? Плачет, значит, надо так организму. Уймись!
– Гормоны, – улыбнулась мама. – Просто гормоны. Беременные не головой думают, а животом, – она показала на застывшую в странной позе на лестнице на второй этаж Элю, молча говоря: «А я тебе говорила, какой ей Нью-Йорк».
Сам же праздник прошёл замечательно, даже Эля не капризничала и не плакала. Долго о чём-то шушукалась в комнате с Каримой, принарядилась, как и сестра. Стол ломился от яств. Дамир был в восторге буквально от каждого блюда, особенно от тех, что приготовила Эля. Оказывается, она училась готовить и многое уже умела. Даже эби поделилась с ней секретом своего чак-чака, и когда он попробовал кусочек с её рук, не смог сдержать стона наслаждения.
– Понравилось? – с надеждой в голосе пропищала Эля.
– Очень! – искренне ответил Дамир.
– Ух ты! – завизжала она и повисла на шее, чмокая в подбородок, губы, нос, куда попадала, попискивая и довольно пыхтя.
В итоге Дамир не выдержал, впился в губы настырным поцелуем, подхватывая на руки всё ещё лёгкую Элю. Потом-то он заметил осуждающий кивок отца и ошарашенные глазёнки Алсу – не принято в их семье откровенно выражать свои чувства, тем более чувственность. Дамир проигнорировал, условности не касались его, огибали волной, он наслаждался тем новым годом, дышал, жил, был счастлив и слеп.
Были и фейерверки, и подарки, и умопомрачительный секс, и приезд Равиля с поздравлениями и подарками – первого января после обеда. Отглаженный, благоухающий, свежий, будто не кутил всю ночь напролёт с Иванушкиной. Малышню Равиль одарил щедро, как и всегда, даже Алсу достались бусы «почти как у взрослой». А Кариме преподнёс гребни для волос с натуральными камнями – вполне скромный, девичий подарок, ни к чему не обязывающий. О стоимости гребней ручной работы можно было только догадываться, продуманный и щедрый дар. Сестрёнка довольно зарделась, убежала в комнату, а вернулась уже с гребнями, широко и счастливо улыбаясь.
Дамир улетел на следующий день, Эля снова ревела и требовала поклясться самыми страшными клятвами, что он не бросит её никогда и несмотря ни на что. Он поклялся.
Бросила она его.
Глава 32
Дамир. Прошлое. Поволжье
Он не сомкнул глаз ни при трансатлантическом перелёте, ни в Европе, меряя шагами терминалы аэропортов, ни в Москве. Ни, тем более, когда упал в автомобиль Юнусова, не произнёсшего ни слова с момента, как встретил друга.
Что случилось, как могла произойти эта несправедливость, почему? Тысячи вопросов теснились в голове Дамира, перебивая друг друга, истерично крича, вопя, плача.
Эля родила немного раньше срока, его заверили, что всё в порядке, всё хорошо. Мальчик. Жена назвала его Тимом, молодой отец согласился. Тимур – хорошее имя, – какое-то время проведёт под наблюдением врачей, но совсем скоро будет дома. А с Элей всё прекрасно, она чувствует себя хорошо, скоро её выпишут.
А после начался форменный сумасшедший дом: мама плакала в трубку, как заведённая, твердя, что всё хорошо, Тимур пока в больнице, но это нормально.