Горький мед
Шрифт:
К месту встречи Ольга подходила ровно в одиннадцать, как было условлено не только с Ираклием, но и с Шуриком. Народу около самого памятника было немного, в основном все сидели на скамейках или прогуливались по дорожкам вдоль усохших фонтанов. Стоило ей только приблизиться к толстой цепи, окружавшей памятник, как кто-то сзади мягко взял ее за локоть.
— Доброе утро, Ольга Михайловна! Я Ираклий.
Она увидела перед собой высокого, статного мужчину лет пятидесяти, с открытым взглядом и приятной белозубой улыбкой. Ей сразу пришло в голову, что квартирная хозяйка вполне могла принять его за Светкиного отца: у него
— Здравствуйте, — стараясь не выдать своего волнения, ответила она.
— Давайте отойдем в сторону, — ласково предложил Ираклий, — чтобы не маячить под носом у Александра Сергеевича.
Они прошли несколько шагов по направлению к скамейкам и остановились.
— Ну так как, Ольга Михайловна, — снова бархатно заворковал он, — надеюсь, вы сдержали свое обещание и никого не оповестили о нашем разговоре?
— Никого, — мужественно глядя ему прямо в глаза, ответила она.
— Хорошо, пойдемте к машине. — Он снова взял ее за локоть и, миновав усыпанную гравием дорожку, подвел к припаркованной поблизости светлой «волге».
За рулем сидел лысоватый полный молодой человек в темных очках, который явно нервничал и постоянно смотрел на часы.
— Это Николай Иванович, — представил его Ираклий, — или, по небольшим летам, просто Николаша. Мой друг и, так сказать, помощник в делах. А это, Николаша, Ольга Михайловна. — Обратясь к сидевшему в машине, он жестом указал в сторону Ольги и открыл дверцу. Усевшись рядом с ней на заднее сиденье, он проникновенно произнес:
— Я вам верю, Ольга Михайловна, но обстоятельства заставляют меня подстраховаться. Поэтому если какая-нибудь машина будет чересчур усердно следовать за нами, я буду вынужден высадить вас где придется. — Он вздохнул с сожалением и повторил: — Да, где придется, хоть в чистом поле.
При этих словах Ольга невольно вздрогнула, но нашла в себе силы улыбнуться и успокоила его:
— Не волнуйтесь, Ираклий Данилович, до этого дело не дойдет. Погони не будет.
— Ну, дай Бог, дай Бог, — оживился тот и заговорил почти нараспев: — Поймите меня правильно, Ольга Михайловна, у нас же с вами взаимный, так сказать, договор. Вы выполнили мои условия, а я обязуюсь вас вернуть на это самое место в целости и сохранности. По рукам? — Он действительно протянул ей большую холеную руку, на которой не было ни колец, ни перстней, ни браслетов, что, свидетельствуя о строгом вкусе, говорило, на ее взгляд, в его пользу.
— Ираклий, пора! — коротко проговорил Николаша, опять взглянув на часы.
— Ну, с Богом! — откликнулся тот, и машина тронулась с места.
Замелькало Садовое кольцо: высотка на площади Восстания, больница Склифосовского, Курский вокзал. Ольга лихорадочно пыталась понять, на какое шоссе они могут выехать, но, имея довольно смутное представление об автомобильных трассах, так ничего и не вычислила. «Хорошо, там видно будет», — решила она.
— Позвольте мне открыть окно, — полуобернулся к ней Ираклий. — Что-то душно в машине, а с моей стороны, как на грех, заклинило.
Ольга отклонилась назад и вжалась в сиденье, чтобы не мешать. Вдруг он резко повернулся к ней, в руке его мелькнула какая-то белая тряпка, резко запахло больницей, и последнее, что она запомнила, была толстая шея Николаши, оказавшаяся прямо перед глазами. Тряпка с силой
Машина продолжала мчаться в неизвестном для нее направлении.
ЧАСТЬ II
Когда Ольга очнулась и открыла глаза, она долго не могла понять, где она и что вообще происходит. Тяжесть в голове и шум в ушах мешали ей сосредоточиться и вспомнить, как она очутилась на этой широкой кровати с атласным покрывалом, в этой комнате с персиковыми обоями, огромным абажуром и приспущенными кремовыми шторами на окне. Она еще раз обвела глазами комнату, и память постепенно, с трудом начала возвращаться к ней. Как бы сквозь туман проступали отдельные детали: крупная черная цепь вокруг памятника… посыпанные гравием дорожки… чья-то толстая шея перед глазами… красивая большая рука, протянутая к ней… Да, рука… и тряпка, прямо на лицо… И вдруг в голове будто что-то щелкнуло, и ей вспомнилось все, до мельчайших подробностей: и встреча с Ираклием у памятника, и Николаша, который вел машину, и их план с Шуриком. Но главное — где же Светка? Резким движением она попыталась встать, но голова закружилась, и Ольга снова в бессилии опустилась на подушку.
В дверь тихо постучали, на пороге возник Ираклий, успевший сменить свой элегантный костюм на бархатный полухалат-полукуртку, подпоясанный толстым витым шнуром с кистями. Мягкой поступью он подошел к кровати, на которой лежала Ольга, и театрально всплеснул руками:
— Вы уже очнулись, Ольга Михайловна! Вот и прекрасно, я очень рад!
Ольге неприятен был его барственный вид, витиеватость его речи и нарочито слащавый тон. Отчетливо вспомнив весь этот кошмар, который пережила в машине, она негодующе воскликнула:
— Что все это значит, Ираклий Данилович? Где Света?
Ираклий смотрел на нее добрыми, невинными глазами, выражая искреннее непонимание причин ее гнева. Ощущению невинности немало способствовал и цвет глаз: ярко-синие, как васильки в пшеничном поле, они вызывали доверие и притягивали к себе вопреки коварному поведению их владельца.
— Позвольте объяснить вам ситуацию, любезная Ольга Михайловна, — как всегда, вкрадчиво начал он. — Поймите, я вынужден был так поступить ради вашей же безопасности.
Ольга даже задохнулась от возмущения:
— Ради моей безопасности?
Ираклий стоял, расставив ноги и теребя кисти своего полухалата, всем своим видом выражая полное спокойствие человека, у которого что-что, а совесть чиста.
— Успокойтесь, Ольга Михайловна, — как ни в чем не бывало продолжал он, — и выслушайте меня. Обстоятельства, к сожалению, сложились так, что я вынужден до поры до времени скрывать свое местонахождение…
— То есть, попросту говоря, вас разыскивает милиция? — расхрабрившись от отчаяния, спросила она.
Он приветливо улыбнулся.
— Ну, не совсем так, — мягко поправил он, — не совсем милиция… Скажем иначе: кое-кому действительно хотелось бы разыскать нас с Николашей, но это не пошло бы нам на пользу. — Ираклий вдруг опечалился, задумался о чем-то, покрутил кисти халата и решительно повторил: — Ох, не пошло бы…
— Значит, вы считали, что я расскажу кому-нибудь о том, где вы прячетесь, поэтому и прибегли к такому варварскому способу?
Обида и возмущение до такой степени взяли верх над страхом, что сейчас, в незнакомом доме, с незнакомым человеком, скорее всего бандитом, Ольга вела себя гораздо решительнее и чувствовала намного увереннее, чем утром в своей собственной квартире.