Горький вкус времени
Шрифт:
Селеста де Клеман подняла широко распахнутые, изумленные глаза от саквояжа.
– Как вы смеете! Я же объяснила…
– Ей нужна ваша помощь, – резко сказал Франсуа. – Есть вероятность, что ее арестуют, если в течение нескольких дней обнаружат в Париже.
– А как же насчет меня? – спросила Селеста. – Вы знаете, насколько опасно для меня находиться здесь без протекции? Вы понимаете, сколько дворян арестовано за последнюю неделю? А теперь эти жуткие звери убивают, режут и…
– Насилуют, – закончила с порога Жюльетта.
– Ну, я уверена, что уж тебя-то
Некрасивая? Какое отношение имеет внешность к тем ужасам в аббатстве? Жюльетта в изумлении смотрела на мать, вспоминая малышку Анриетту и преподобную мать. Она обернулась к Франсуа:
– А теперь мы можем идти?
Франсуа упрямо покачал головой, не сводя глаз с ее матери.
– Она ваша дочь. Возьмите ее с собой.
– Невозможно. Аристократам не выдают пропусков, чтобы они могли покинуть город. Мне пришлось пойти на сделку с этой шелудивой свиньей Маратом, чтобы получить пропуск для себя. Это несправедливо. Эта свинья думает, что я пришлю ему это, но он узнает, что меня не так легко запугать… – Она вернулась к своему занятию. – Жюльетте придется самой позаботиться о себе.
А когда она поступала иначе? Жюльетта вышла из спальни и спустилась по лестнице.
На нижней ступеньке ее догнал Франсуа.
– Она не имеет права отказывать вам. За вас обеих я уже не отвечаю! – яростно заявил он.
– Тогда оставьте нас на улице и отправляйтесь по своим делам! – Голос Жюльетты звучал столь же яростно. Странно, почему ей так больно? Встреча с матерью прошла как она и предполагала, а после событий сегодняшней ночи она должна была стать нечувствительной к боли.
Маргарита, открывая им дверь, самодовольно улыбалась:
– Я же говорила, нет смысла вам с ней видеться. Глупо было вам думать…
Дыхание с резким свистом вырвалось из груди Эчеле. Жюльетта успела уловить лишь неясное движение. Но Маргарита неожиданно оказалась прижатой к стене с приставленным к ее тощей шее кинжалом.
– Ты говорила? Я не очень-то хорошо тебя расслышал.
Маргарита взвизгнула, глядя на кинжал выпученными глазами.
Эчеле прижимал его до тех пор, пока по шее Маргариты не побежала струйка крови.
– Что ты говорила, гражданка?
– Ничего! – пискнула та. – Я ничего не говорила.
Жюльетта следила, как лицо Эчеле полыхало от бешенства. На мгновение она решила, что он сейчас всадит в Маргариту кинжал, однако Франсуа медленно опустил его и захлопнул за собой дверь.
Эчеле сунул кинжал в сапог.
– Я вышел из себя. Еле удержался. Однако нечего мне было пугать служанку, когда я хотел насадить на кинжал ее хозяйку.
– Вам не понравилась моя мать? – спросила Жюльетта. – Как это невероятно! Обычно мужчины от нее в восторге.
– У вас есть еще друзья или родственники в Париже?
Жюльетта покачала головой.
– Кто-то же должен быть. А у гражданки Вазаро?
– Опекун Катрин – Жан-Марк Андреас. У него есть дом на Королевской площади; но сейчас он там не живет.
– Не на Королевской
Матерь Божья, неужели опять? Как же теперь ориентироваться в городе? Какая глупость! И Жюльетта четко объявила:
– Королевская площадь, дом восемнадцать.
– Там есть слуги?
Жюльетта пожала плечами:
– Не знаю, а у Катрин сейчас не спросишь.
– Нет, у нее не надо спрашивать. – Взгляд Франсуа устремился к экипажу, и Жюльетта снова отметила это странно-пристальное выражение его глаз.
Дантон насмешливо взирал на них сверху.
– Маркиза отказалась помочь?
Франсуа покачал головой:
– Маркиза – стерва.
– Какая жалость! Я полагаю, тебе остается только прижать этих одиноких покинутых женщин к своей груди и позаботиться о них самому.
– Черта с два! – Франсуа открыл дверь экипажа и не то подсадил, не то впихнул Жюльетту в экипаж. На долю секунды его взгляд остановился на нежных чертах Катрин, затем он продолжал:
– Я в отчаянии, что порчу тебе удовольствие, Жорж Жак, но, когда ты почувствуешь себя готовым к действию, отвези нас на Королевскую площадь.
Губы Дантона скривились.
– Королевскую площадь? Я и впрямь считаю, что эти аристократки совратили тебя.
– Я хочу сказать, на площадь Единства. – И Франсуа со стуком захлопнул дверцу экипажа.
7
Площадь окружали тридцать шесть великолепных домов, легких и игривых, с остроконечными крышами, однако каждый отличался уникальной отделкой… и своими тайнами. За их кирпичными и каменными фасадами раскинулись восхитительные дворы и роскошные сады с фонтанами, бьющими вверх ослепительно серебристыми струями. Здесь можно было посидеть на мраморной скамье, вдыхая пьянящий аромат роз и фиалок.
Откуда мне известно об этих садах? – тупо недоумевала Катрин. Потом она вспомнила: в одном из этих домов жил Жан-Марк. Они стояли перед дверью его дома на Королевской площади, и Франсуа колотил во входную дверь, Катрин была здесь последний раз три года назад. Тогда Жан-Марк пригласил ее сюда на Рождество и преподнес ей сюрприз – великолепное голубое платье, сшитое по меркам, полученным портнихой от матери-настоятельницы. Катрин жалела, что с ними не было Филиппа и он не видел ее в этом платье, а ему нравится, когда она в голубом, и она…
Филипп.
Катрин пронзила боль, и она поспешила отгородиться от нее туманом оцепенения.
Франсуа пришлось стучать довольно долго, прежде чем дверь чуть приоткрылась и за ней появилось испуганное лицо мужчины преклонного возраста. Его худое лицо было изрезано морщинами, к блестящему розовому черепу прилипли редкие прядки седых волос. Увидев в щель Франсуа, старик сделал попытку закрыть дверь.
Франсуа рывком распахнул ее и ступил в мраморный вестибюль.
– Приготовьте две спальни. – С этими словами он втащил в дом Катрин и Жюльетту. – Эти дамы останутся здесь на несколько дней. Но для других в доме по-прежнему никто не живет. Понятно?