Горничная Карнеги
Шрифт:
Где-то вдали, за пастбищами, прогремел гром. Из-за лазурной синевы неба этот грохот казался невероятным, почти нелепым. В столь прекрасный весенний день, представший перед нами, словно огромный торт с яркой глазурью, приготовленный для пира ко дню рождения, никакого дождя быть не могло.
Никто из гостей, кажется, ничего не услышал. Разговор за столом продолжался как ни в чем не бывало. Каждый участник стремился высказать свое мнение и продемонстрировать осведомленность по тому или иному вопросу. Я уже
Неужели вся моя жизнь пройдет в непрестанном прислуживании? В этом слепом пространстве, где ты постоянно присутствуешь, но всегда остаешься невидимой и никогда не участвуешь в происходящем, где тебя можно легко заменить на любую другую служанку? Однажды я случайно подслушала, как мистер Холируд читал наставления подчиненным о благородном труде прислуги, но я не видела ничего благородного в вечной невидимости. Какое уж тут благородство, если ты беспрерывно — в угоду другим — подавляешь свои желания, взгляды и человеческие права?
Стол, накрытый белой льняной скатертью с бельгийскими кружевами, был сервирован по высшему классу: серебряные приборы, посуда из расписного фарфора, хрустальные вазы с пионами, срезанными в саду, хотя на поле, выбранном для пикника, в изобилии росли незабудки. Изысканные наряды гостей и роскошное убранство стола совершенно не сочетались с окружающим сельским пейзажем. Высшее общество наслаждалось природой, словно отгородившись стеклянной стеной. Как будто в их замкнутый мир не проникали ни шелест ветра, ни жужжащие мухи.
Снова прогремел гром. На этот раз громче. И еще раз, и еще. Теперь его услышали все.
— Это гром? — тревожно спросила слабонервная миссис Питкерн.
Все посмотрели на небо. На северном горизонте клубились черные тучи. Миссис Карнеги обернулась ко мне — в ее глазах промелькнул явственный ужас. Она так тщательно все распланировала на этот день, но, как ни странно, упустила из виду капризы погоды. Хотя внезапные ливни не редкость в Питсбурге.
Всегда жизнерадостный мистер Джонс объявил:
— Люди, без паники! Дождю до нас не добраться. Давайте все-таки воздадим должное великолепным десертам. Это безе, как я понял?
Вновь зазвенели хрустальные бокалы, серебро застучало о фарфор. Гости возобновили застолье, видимо решив, что буря стихнет сама собой, если ее игнорировать. Старший мистер Карнеги любезно беседовал с мисс Аткинсон. Лед, образовавшийся между ними в ту февральскую встречу на улице, как будто растаял. Сопровождая хозяйку на различные светские мероприятия, я невольно прислушивалась к разговорам дам, и мне было известно, что мисс Аткинсон получила образование за границей. Однако в ее нынешних репликах — сплетнях об общих знакомых и советах по выбору одежды для мистера Карнеги — я не заметила и намека на какое-то образование или глубину мысли. И я уже знала, как мистер Карнеги относится к ее политическим
Обычно поджатые губы мисс Аткинсон растянулись в улыбке, и она громко захихикала в ответ на какую-то шутку собеседника. И даже схватилась за его руку чуть выше локтя, как будто шутка была столь блестящей, что ее нельзя выслушать без опоры, не рискуя свалиться со стула. Я смотрела на них и испытывала необъяснимое раздражение. Может быть, потому, что знала: мистер Карнеги способен вести настоящие, серьезные разговоры? Или потому, что считала мисс Аткинсон недостойной его внимания?
Гром прогремел прямо над полем, молния прорезала небо и ударила в ближайшую рощу. И сразу же хлынул дождь, словно только и ждал сигнала.
Я взяла миссис Карнеги под локоть, проводила ее до кареты и бросилась помогать остальным дамам. Они нервно смеялись и цеплялись за мою руку под хлещущим ливнем, пока я усаживала шестерых в карету, предназначенную для четырех человек. Старший мистер Карнеги втиснул столько же мужчин во вторую четырехместную карету, которую наняли специально для этого случая. Слуги под предводительством мистера Холируда принялись поспешно убирать посуду и все, что попадалось под руку, в кибитку садовника, пока та не начала опасно покачиваться от втиснутых в нее предметов обихода, мебели и перепачканного, мокрого персонала.
Снова сверкнула молния, прогремел гром. Кучера пытались успокоить испуганных лошадей. Они дожидались, когда мы с мистером Карнеги заберемся в кареты, но лошади были готовы сорваться и понести. Да и в любом случае ни в один из экипажей мы не поместились бы.
Мистер Карнеги махнул кучерам, чтобы отправлялись без нас.
Миссис Карнеги крикнула из окна:
— Не уезжайте без Эндры!
— Мы где-нибудь спрячемся, — крикнул он в ответ. — Как доберетесь до дома, пришлите карету за нами!
Лошади сорвались с места и галопом помчались по лугу. Мы с мистером Карнеги огляделись в поисках подходящего укрытия. Роща на краю поля казалась лучшим из вариантов. И мы со всех ног побежали туда, прикрывая головы руками в тщетной попытке уберечься от ливня.
С выбором мы не ошиблись. Густая листва защитила нас от дождя, стволы деревьев заслонили от ветра. Мистер Карнеги снял свой сюртук, расстелил его на земле и жестом пригласил меня сесть.
— Я не могу, сэр. Так нельзя.
— Я настаиваю, мисс Келли. Я не могу допустить, чтобы леди испортила свой наряд.
— Право, не стоит, сэр. Это лишь скромная форма служанки. Я благодарна вам за комплимент, но я никакая не леди, а всего лишь ее горничная.
Он опять указал на сюртук, не оставляя выбора, и мне пришлось подчиниться и сесть. Отказ был бы равносилен неповиновению приказу хозяина, за что мне грозило бы увольнение и — еще хуже — занесение в черный список миссис Сили. Хотя мистер Карнеги и не производил впечатления человека, способного на столь мелочную жестокость.
Он сел рядом со мной, прямо на мокрую траву, и сказал: