Горны Империи

Верещагин Олег Николаевич

– Снести и построить заново, – предложил Денис пустоте.

Его голос породил легкое эхо. И словно какое-то шевеление. Денис поспешно отступил назад и прикрыл дверь. С сомнением поглядел на нее, открыл снова и вошел.

Конечно, шевелиться там было совершенно нечему. Денис прошел до лестницы, поднялся под потолок – к двери, явно уводившей на чердак. И запертой, конечно, на замок.

Мальчишка присел на верхнюю ступеньку и глубоко задумался. Этот сарай, конечно, был построен, во-первых, – чтобы своровать деньги (ну елки зеленые, сколько же можно?!), во-вторых, – чтобы отчитаться в работе. Но помещение все-таки – вот оно…

«Стоп, о чем это я думаю?»

Однако Денис не успел решить этот вопрос для самого себя. На этот раз звук внизу был совершенно реальный и

отчетливый – мальчишка даже подобрал повыше ноги. А потом увидел на сцене появившегося из коридора мальчишку.

В первую секунду Денис его не узнал. А потом понял: Володька! Тот певец с дороги!

Похоже было, что с той встречи с Третьяковыми Володька не то что не мылся или там одежду не менял – и не причесывался. Он прошелся по сцене, потом сказал: «Ого!» – и засмеялся своему эху. Присел на край, поболтал ногами. Потом отошел в дальний конец и, судя по журчащему звуку, немного облегчился. Появился снова, опять сказал «ого», вздохнул отчетливо. И вдруг…

– Дамы и господа! – послышался звонкий голос мальчишки. – Сегодня на нашей сцене выступает Владимир Михалев, аплодисменты, дамы и господа! – Несколько хлопков… и мальчишка неожиданно запел:

Паутина качнулась под ветром, Лес осенний притих и промок… Только хрипло вздохнул без ответа У опушки охотничий рог. Только эхо… Но где-то над далью Кто-то древний, неведомый нам, Словно молнией, призрачной сталью Разрубил горизонт пополам! То ли Голда, то ли Тюр, то ли Вотан… Кто еще там, кому мы нужны?! Только возгласы Дикой Охоты Нас несли по дорогам войны!..

От изумления Денис приоткрыл рот и забыл дышать. И – ох! – сладкие мурашки побежали по коже. И от песни, и от голоса Володьки. А он сам… знает ли он, ЧТО поет? Знает ли, как крушил под эту песню «Фирд» – отважные противники русских, их братья по духу и вере, их соперники и союзники – бандитские головы в Западном, в Африке, в Океании? Вряд ли… Но чувствует – это видно… Лицо у Володьки в свете, падавшем из двери в коридор, было строгое. А голос! Вот черт, да как же можно иметь такой голос – и чтобы этого никто не слышал?! В России за такими голосами охотились десятки «вербовщиков» из Детского Императорского. А тут?!

А Володька пел себе и пел – конечно, не в этом темном зале, и даже не для приезжих на загородной дороге – нет… Денис был почти уверен в том, что мальчишка сейчас видит совсем другое место…

И мы снова рождались с мечами — Или что у нас вместо мечей? И опять собирались ночами, Не терзаясь вопросом: «Зачем?» И вели нас дороги, дороги, Что казались темней и темней… Мы пьянели не только от крови И теряли не только коней. То ли Голда, то ли Тюр, то ли Вотан… Кто еще там, кому мы нужны?! Только возгласы Дикой Охоты Нас несли по дорогам войны!..

Денис начал тихо спускаться по лестнице. Сейчас было главным – не спугнуть песню, чтобы мальчишка не перестал петь…

Воют в душу февральские волки, Только что – эти волки сейчас?! От легенд собираем осколки — Или это осколки о нас? Только в снах или, может быть, в яви, Хорошо бы еще – поскорей! — Кто-то снова предстанет с мечами И немолкнущим кличем:

«Фривэй!» То ли Голда, то ль Тюр, то ли Вотан… Кто еще там, кому мы нужны?! Только возгласы Дикой Охоты Нас несут по дорогам войны… [20]

20

Песня Алькор (С. Никифоровой) «Дикая Охота».

– Кто тут? – спросил Володька, всматриваясь в полумрак.

– Я, – довольно глупо ответил Денис. – Не бойся.

– А я тебя и не боюсь, – серьезно сказал мелкий, быстро и ловко доставая откуда-то изогнутый нож и держа его умелым хватом. – Вон – разом покрещу… Эй, я тебя знаю! – Голос Володьки стал удивленно-веселым. – Ты из Империи, вы четвертого дня приехали… – Нож так же быстро исчез. – А ты чего тут?

– Да так… – Денис подошел к сцене. – А ты?

– А я тут пою иногда, – доверчиво и искренне сказал Володька и соскочил со сцены. – Вон какой залище. Залезаю и пою, как будто… – он наконец смутился. – А ты слышал, да?

– Слышал, здорово! – искренне сказал Денис, присаживаясь на край сцены. – А твоя бабушка знает, что ты так умеешь петь?

– А она не моя, – помотал головой Володька. – Я у нее просто живу. Плачу немного и ночую. А так я вольная птица.

В его голосе прозвучала еле заметная нотка горечи. И Денис поспешно спросил:

– А еще можешь спеть? Ты вот такую знаешь?.. – И Денис напел одну из маминых любимых:

Из чужих краев ехал князь домой, Да споткнулся вдруг князев вороной. «Что споткнулся ты? – осердился князь. — Хочешь, чтобы плеть по бокам прошлась?!» Молвит конь в ответ: «Ой ты, княже мой! Знай, что едешь ты за своей бедой». Князь-то поднял плеть, а у самого Да зашлось в груди сердце ретиво…

– У ты! – Глаза Володьки стали большими. – Как ты здорово поешь… Нет, я такой песни не слышал…

– А ты попробуй вместе со мной… – Денис склонил голову к плечу. – А?

– Ну… давай… – Володька заскочил на сцену и сел рядом. Посмотрел снизу вверх: – Как там?

Подъезжает князь к милому крыльцу, Поднимается в светлу горницу. «Выходи, встречай, молода жена!» Пусто в тереме, стынет тишина. «Свет княгинюшка, – громко кличет князь, — Спишь – не слышишь ты, иль беда стряслась?» Нет княгинюшки! Только под окном — Лебедь белая с криком бьет крылом.

Володька пел погромче – за княгиню, а Денис в такие моменты только тихонько обозначал слова, поражаясь тому, как самозабвенно поет и умело подстраивается Володька – похоже, петь ему доставляло такое же удовольствие, как другим мальчишкам – гонять мяч.

«Сокол-князюшка, не суди жены: В том, что сделалось, нет моей вины. Как уехал ты – я тебя ждала, В полдень на реку по воду пошла. Ой, светла река, да студено в ней. Захотелося искупаться мне. В реченьку вошла я молодушкой, Обернулась белою лебедушкой… [21]

21

Песня Д. Скуриды и М. Лариной «Лебединая».