Город бездны
Шрифт:
— Господин Мирабель? Нам сообщили, что вы улетаете. Пройдите сюда, пожалуйста.
Двое Нищенствующих уже поджидали меня. Один из них жестом пригласил меня следовать за собой по коридору; при каждом шаге нас подбрасывало, как на пружинах. Достигнув конца коридора, мы сели в лифт. За коротким подъемом к истинной оси вращения Айдлвилда последовал долгий путь в горизонтальной плоскости к выходу на поверхность, к точке нашего назначения. К моей несказанной радости, все это время никто из нас не раскрыл рта. Похоже, Нищенствующие давным-давно обсудили все мыслимые темы с «оживленными» и заранее представляли, что я отвечу на тот или иной вопрос, — поскольку это уже повторялось десятки раз.
А если они спросят у меня, чем
Чем? Вообще-то, собираюсь кое-кого пришить.
Наверное, стоило так ответить хотя бы ради того, чтобы посмотреть на их физиономии. Но тогда они, пожалуй, еще примут меня за параноика, которого слишком рано выпустили на волю.
Тем временем лифт покинул внутренности Айдлвилда и теперь скользил по прозрачной трубке. Сила тяжести почти исчезла, и нам пришлось зацепиться руками и ногами за мягкие скобы, вшитые в стены лифта. Нищенствующим это удалось без труда, и они со спокойным изумлением наблюдали мои неловкие попытки «встать на якорь».
Впрочем, вид снаружи стоил усилий.
Теперь я отчетливее разглядел теснящуюся у причала стайку кораблей — то, что два дня назад показывала мне Амелия. Каждый из этих серебристых осколков на самом деле был величиной почти с Айдлвилд, но на таком расстоянии казался миниатюрным и сливался с массой себе подобных. То и дело весь рой озарялся фиолетовым сиянием — один из звездолетов включал двигатели малой тяги, отделялся от остальных и лениво описывал дугу. Этот маневр мог быть данью этикету, сменой позиции или просто попыткой избежать столкновения. Зрелище завораживало своей красотой. Как можно не восхищаться этим творением рук человеческих — хрупкими песчинками, которые готовы потеряться в бескрайнем пространстве, но все равно бросают вызов расстоянию и времени? И неважно, будет ли то парусник, борющийся со штормовыми волнами или космолет с алмазным корпусом, который наперегонки со светом мчится от звезды к звезде.
Между скоплением кораблей и Айдлвилдом я заметил пару более ярких мазков. Это могли быть транзитные шаттлы — а может быть, подходили новые звездолеты. Вблизи «веретено» Айдлвилда — сужающийся конец конуса — казалось ажурным. Причалы, ремонтные доки, карантинные и медицинские зоны образовывали сложнейший трехмерный лабиринт. Поблизости болталась примерно дюжина разнокалиберных кораблей, и еще несколько стояли «на привязи» у хосписа. Большей частью это были маленькие служебные суда на реактивной тяге — чаще всего Нищенствующие использовали их для внешних ремонтных работ. Среди них выделялись две посудины покрупнее, но и они казались карликами в сравнении с любым субсветовиком на главном причале.
Первый был обтекаемой формы и напоминал акулу — скорее всего, он предназначался для спуска в атмосферу. На гладком корпусе, черном, словно всасывающем свет, ярко серебрилась эмблема — гарпия и нереида. Я сразу узнал шаттл, доставивший меня с вершины моста Нуэва-Вальпараисо на «Орвието» после нашего спасения. Шаттл был прикреплен к Айдлвилду прозрачной «пуповиной», внутри которой я увидел медленно движущийся поток спящих. Они все еще были «холодными», то есть находились в криогенных капсулах. По всей длине пуповины проходила судорога компрессионной волны. В этом было что-то непристойное — шаттл словно откладывал яйца… или испражнялся.
— Все еще разгружают? — спросил я.
— Нужно очистить еще несколько отсеков трюма со спящими, и корабль освободится, — пояснил первый Нищенствующий.
— Держу пари, вид этой «слякоти» у вас энтузиазма не вызывает.
— Я бы не сказал, — отозвался второй весьма унылым тоном. — На все воля Божья.
Корабль, к которому направлялся наш лифт, сильно отличался от шаттла. Я бы сказал, что это просто груда хлама, которой каким-то образом придали устойчивую форму и пустили дрейфовать. Казалось, она еще не разлетелась по всей планетной
— Я лечу на этой хрени?!
— «Стрельников» — хороший корабль, — возразил первый Нищенствующий. — Не переживайте. На нем куда безопаснее, чем кажется.
— Или гораздо менее безопасно? — вмешался его спутник. — Я все время путаю, брат.
— Я тоже. Может быть, проверим?
Он полез в складки своей хламиды. Не знаю, чего я ожидал, но только не появления на свет деревянной дубинки. Похоже, она была сработана из ручки садового инструмента и снабжена на узком конце кожаной петлей, а на другом — украшена несколькими любопытными царапинами и пятнами. Второй Нищенствующий вцепился в меня сзади, а его коллега принялся методично отрабатывать удары на моей физиономии. Я почти не мог сопротивляться: эти парни чувствовали себя в невесомости, как рыбы в воде, да и силы им было не занимать. Похоже, обошлось без переломов, но под конец вид моей физиономии полностью соответствовал моей фамилии. Я еле видел одним глазом, во рту плескалась кровь и кусочки отбитой зубной эмали.
— И как это понимать? — прошепелявил я, чувствуя себя полным идиотом.
— Прощальный подарок от брата Алексея, — пояснил Нищенствующий, убирая дубинку. — Ничего серьезного, господин Мирабель. Чтобы вы запомнили и впредь не лезли в наши дела.
Я выплюнул кровавый сгусток. Пунцовый шар, сохраняя форму, проплыл от одной стенки к другой и аккуратно размазался по светлому пластику.
— Не видать вам моих денег, как своих ушей, — сказал я.
Они красноречиво переглянулись, но решили, что с меня хватит. Подозреваю, что им не слишком хотелось иметь дело с таким неуравновешенным типом — не сомневаюсь, что они уже получили определенную информацию от сестры Даши. Я воспользовался паузой и попытался выразить им признательность, но получилось не слишком душевно.
Тем временем подъемник приближался к «Стрельникову». В такой перспективе несчастная посудина выглядела еще менее выигрышно. Она действительно напоминала брикет мусора длиной около двухсот метров. Множество жилых, контрольных и двигательных модулей были слеплены непонятно как. В глубине проглядывали изгибы топливных трубопроводов и раздутые цистерны, навевая воспоминание об анатомичке, конкретно — о вскрытой брюшной полости. От корпусной обшивки остались несколько обглоданных пластин. Одни блоки были покрыты блестящей оболочкой, похожей на смолу, и могли даже претендовать на аккуратность, а другие щеголяли кое-как приваренными металлическими заплатами, за которые местным ремонтикам следовало бы оторвать руки. Из шести-семи отверстий непрерывно струился газ, но это, кажется, никого не волновало.
Ладно, пусть выглядит как угодно, лишь бы по дороге это ископаемое не развалилось. Скорее всего, он уже сто раз летал в Блестящий Пояс — конгломерат анклавов на низкой орбите Йеллоустоуна — и обратно. На Окраине Неба подобные рейсы обслуживало десятка два контор. Скорость на этом маршруте почти не меняется — соответственно, нагрузка на детали минимальна. Корабль может сто лет ползать вверх-вниз по гравитационному колодцу, до тех пор пока не развалится на куски, наполнив пространство зловещими дрейфующими скульптурами. Накладные расходы тоже невелики. На пару пилотов-суперпрофи, которые гоняют шикарные шаттлы на скоростных маршрутах, приходилось с полдесятка ребят классом пониже, и так далее. Чем дальше, тем реже ремонтируются корабли и тем более заметно, что владельцы бьются не за скорость своих посудин, а за то, чтобы сэкономить на чем только можно. В самом низу этой пирамиды находятся транспорты на реактивной или ионной тяге. Неторопливость, с которой они перемещаются между орбитами, способна вымотать нервы любому. «Стрельников», конечно, не был воплощением изящества и комфорта, но по сравнению с этими развалюхами выглядел весьма недурно.