Город бездны

Рейнольдс Аластер

— Хаусманн, это ты? — послышался голос Старика Бальказара. Небесный улыбнулся, одевая маску немногословного профессионала.

— Это я, капитан. Чем могу помочь?

— Кое-что случилось, Хаусманн. Нечто очень важное. Нужно, чтобы ты меня сопровождал.

Свободной рукой Небесный начал убавлять силу тока — но не до исходного уровня. Пленник мог прийти в себя и заговорить. По крайней мере, во время беседы с капитаном его следовало держать в напряжении.

— Сопровождать, сэр? Что-то случилось на корабле?

— Нет, Хаусманн. Не на корабле. Мы отправляемся на «Палестину». Я хочу, чтобы ты сопровождал меня. Это не слишком обременительно?

— Я буду в ангаре для такси через тридцать минут, сэр.

— Ты будешь там через пятнадцать минут, Хаусманн,

и кэб будет готов к отправлению, — капитан выдержал флегматичную паузу. — Конец передачи.

Изображение капитана мигнуло и исчезло. Еще с минуту Небесный стоял, уставившись на браслет. Интересно, что это может означать. Учитывая, что все четыре корабля находились в состоянии холодной войны. Подобные поездки осуществлялись крайне редко и были настоящим событием. Обычно они планировалась за несколько дней, а все детали тщательно прорабатывались. Обычно во время визита на другой корабль сопровождение любого из руководителей обеспечивал полный состав службы безопасности. Небесный при этом оставался на борту в качестве координатора. Но на этот раз Бальказар дал ему лишь несколько минут. И до того, как прозвучал вызов, не возникало даже слухов о происшествии.

Пятнадцать минут. Одну он уже потратил. Резко одернув обшлаг мундира, он сделал несколько шагов к двери, но на пороге остановился. Пленник все еще подключен к «Ларцу», и его мозг погружен в электрический экстаз.

Слик снова вздрогнул.

Небесный вернулся к аппарату и сменил настройки. Теперь дельфин мог управлять стимуляцией электротоком. По длинному телу Слика пробежала лихорадочная дрожь, он забился о тесные стенки резервуара, окутываясь пузырящейся пеной. Теперь диалог с аппаратурой вели имплантаты в черепе дельфина. И точно также могли заставить пленника вопить от боли — или задыхаться от наслаждения.

Впрочем, Слик обычно предпочитал первое.

Он услышал, как старик, тяжело дыша и шаркая, бредет по ангару, и только потом увидел капитана. Два медика-помощника, Вальдивия и Ренго, следовали за своим подопечным на почтительном расстоянии. Они держались настороженно, перебирая в руках распечатки жизненных показателей и не сводя с них глаз, а их лица выражали такую озабоченность, словно старику оставалось жить лишь несколько минут. Однако Небесный не разделял их беспокойства. Он прекрасно знал, что это лишь имитация, которую помощники демонстрируют годами, и за которой кроется лишь тонкий слой показного профессионализма. Вальдивии и Ренго приходится внушать каждому встречному, что капитан балансирует на грани жизни и смерти — иначе их заставили бы применять свои не слишком отточенные навыки где-то в другом месте.

Но, разумеется, нельзя сказать, что Бальказар находится в расцвете лет. Жизнь старика поддерживал медицинский стимулятор, закрепленный на груди под плотно застегнутым мундиром, что придавало капитану вид откормленного петуха. Впечатление усиливалось хохолком жестких седых волос и подозрительным блеском темных, широко расставленных глаз. Бальказар был старейшим членом экипажа. Он был назначен на эту должность еще до того, как Тит возглавил службу безопасности. Несомненно, когда-то его разум был подобен стальному капкану, и капитан с ледяным спокойствием вел свою команду сквозь бури многочисленных мелких кризисов. Но столь же несомненно было иное. Прежние времена миновали, «капкан» проржавел и стал жалкой пародией. Кое-кто поговаривал, что капитан почти выжил из ума, но на людях предпочитали называть это «ненадежностью». Говорили о необходимости передать бразды правления молодому поколению; говорили о том, что капитан должен быть молодым или хотя бы среднего возраста, чтобы он не успел одряхлеть к тому времени, когда Флотилия достигнет цели. Если прождать слишком долго, то у преемника может не оказаться времени, чтобы приобрести необходимые навыки — прежде, чем наступят по-настоящему трудные времена.

Люди выражали свое недоверие капитану, говорили о необходимости отставки по медицинским показателям. Разумеется, до мятежа не доходило. Но старик

был тверд, как кремень. Однако его положение никогда не было столь шатким. Его самые преданные союзники умирали. Среди них был Тит Хаусманн, о котором Небесный по-прежнему не мог думать иначе, как об отце. Это был тяжкий удар для капитана. Он привык целиком и полностью полагаться на этого человека. Бальказар прибегал к его советам, узнавал о подлинном настроении экипажа. Кажется, капитан так и не смог привыкнуть к потере и был бесконечно счастлив, позволив Небесному взять на себя эту роль. Быстрое повышение было лишь надводной частью айсберга. Иногда капитан называл Небесного Титом. Поначалу тот считал это ничего не значащими оговорками, но, поразмыслив, решил, что это гораздо более серьезный симптом. Похоже, не зря говорят, что у капитана «едет крыша», что события путаются у него в голове, а недавнее прошлое то и дело скрывается в тумане. Нельзя управлять кораблем в таком состоянии.

С этим что-то необходимо делать.

— Мы будем сопровождать его, — шепнул первый помощник. Этот тип, Вальдивия, выглядел настолько похожим на своего напарника, что их с Ренго можно было принять за братьев. У обоих были коротко стриженные белые волосы и озабоченные морщинки на лбу.

— Исключено, — отозвался Небесный. — У нас есть только двухместный шаттл.

Он указал на ближайший летательный аппарат, который стоял на транспортном поддоне. Рядом выстроились другие, более крупные корабли, но у всех недоставало деталей, либо были вскрыты панели доступа. Система обслуживания полностью деградировала. Оборудование, которое должно было пережить путешествие и использоваться на последних этапах миссии, разваливалось на глазах. Все могло быть не так серьезно, если бы между кораблями продолжался обмен запчастями и специалистами. Но дипломатический климат стал настолько суровым, что сотрудничество исключалось.

— Сколько времени займет ремонт одного из тех, что побольше? — спросил Вальдивия.

— Полдня, как минимум, — сказал Небесный.

Должно быть, Бальказар расслышал обрывок разговора, потому что пробормотал:

— Никаких задержек, Хаусманн.

— Видите?

— Разрешите мне, капитан! — Выскочил вперед Ренго.

Через этот ритуал они проходили много раз. Испустив страдальческий вздох, Бальказар позволил медику расстегнуть мундир, выставив на обозрение подобие хромированной кольчуги. Механизм жужжал и хрипел, как изношенная установка для очистки воздуха. Ряды встроенных окошечек позволяли видеть стрелки шкалированных циферблатов и пульсирующие кривые. Ренго вытащил щуп из прибора, который он держал в руке, и принялся подсоединять его в разные отверстия, то коротко кивая, то медленно покачивая головой при виде скользящих по экрану прибора цифр и диаграмм.

— Что-то не так? — спросил Небесный.

— Сразу после возвращения он должен явиться в медчасть для полного осмотра, — сказал Ренго.

— Пульс отчасти нитевидный, — заметил Вальдивия.

— Ничего страшного. Поднимем уровень релаксанта, — Ренго потыкал пальцем кнопки на своем приборе. — В пути он может задремать, Небесный. Только не позволяйте ублюдкам на другом корабле его заводить, ладно? Если он начнет волноваться, тащите его сюда. Скажете — на основании медицинских показателей.

— Непременно.

Небесный помог подвести капитана к двухместному шаттлу. Старик засыпал на ходу. Разумеется, несколько многоместных шаттлов вполне могли лететь. Но среди присутствующих никто не обладал техническими навыками, чтобы разоблачить Небесного — кроме него самого.

Полет прошел гладко. Они вышли из вспомогательного туннеля, отстыковались от платформы и полетели по дуге прочь от «Сантьяго». Выбросы энергии направляли шаттл к цели. Капитан сидел рядом с Небесным, его отражение в стекле кабины напоминало официальный портрет какого-то старца-деспота, который жил много веков назад. Небесный ожидал, что он погрузится в дремоту, но старик выглядел бодрым. По привычке каждые несколько минут он начинал самодовольным тоном изрекать всевозможные фразы, перемежая их взрывами резкого кашля.