Город богов
Шрифт:
— И тогда тоже?
— Что? — казалось, что Нергал растерялся. Он не ожидал, что противник станет о чем-то его спрашивать, а тем более задаст такой странный и, в сущности, абсолютно бесполезный вопрос. — Ты что, с таким навязчивым упорством думаешь о своем предшественнике, стремясь занять его место, что ничего не видишь вокруг себя? — он недовольно поморщился: — Да очнись ты наконец! Взгляни: ты на грани конца и перед тобой твоя смерть!
— Нет. Я знаю свою смерть, ибо уже пережил ее, — все так же спокойно проговорил колдун.
— Что за чушь! — разозлено вскричал Нергал, не понимая, что происходит. —
— Ты не можешь, — качнув головой, спокойно проговорил Шамаш.
— Что?!
– возмущенно вскричал враг.
— У тебя нет собственной силы. Только та, что ты забираешь…
— Как ты смеешь! — тяжело, надрывно дыша, прошипел тот и, однако же, все, следившие за противниками, не могли не заметить пусть едва заметной, всего лишь мгновенной, но все-таки паузы, так похожей на колебание, которая предшествовала произнесению этих слов. Она казалась свидетельством страха того, кто долгие годы старательно скрывал нечто очень важное и отказывался верить, что тайна раскрыта. — Обряд! Это лишь потому, что не был завершен обряд! Ты читал легенды и знаешь все не хуже меня! Зачем же ты лжешь…
— Ложь бессмысленна.
Нергал не слышал его, продолжая: — Ты хотел разозлить меня, вывести из себя, ослепить яростью… О! Тебе это удалось! Вот только вряд ли это чем-то поможет тебе, скорее уж наоборот! Берегись, ибо ярость Губителя не знает пределов! — и, зарычав по-звериному, Нергал, бросился в атаку.
Вырвавшийся из его глаз огонь молнией впился в камни у ног колдуна, разбив их на части, проникнув к самой земле и опалив ее, оставляя горький черный след. Однако противник даже не шелохнулся, продолжая с некоторым… снисходительным интересом, что ли, наблюдать за происходившим вокруг.
Ноздри Нергала раздулись, рот приоткрылся. Он глубоко вздохнул, словно собираясь втянуть в себя весь воздух, а затем медленно, издавая мычащий гул, начал дуть, дуть…
Ветер все усиливался и усиливался, становясь видимым глазу, собираясь в клубок, крутясь на месте, чтобы затем, увеличив свою мощь стократно, обрушиться на смертных…
Но вся эта сила оказалась растраченной впустую. Она не смогла пробить магический купол, установленный Шамашем вокруг своих спутников. Что же до самого колдуна, то у него даже не шелохнулся упавший вниз со лба локон черных волос, не затрепетал плащ за спиной.
— Нет! — громкий полный отчаяния и ненависти, крик сотряс подземелье. Ударяясь о каменные своды, он стал разбиваться на части, словно стекло на осколки, звуча вновь, и вновь, и вновь, затихая, крошась, распадаясь в пыль.
— Господин Нергал, — когда замолчало эхо, в воцарившейся было тишине заговорил Ярид. Испуганный, растерянный и взволнованный, маг не понимал происходившего, терялся в догадках. Его душа скользила по грани отчаяния и нуждалась хотя бы в тонкой нити слова, которая удержала бы его от падения в бездну. — Как такое возможно? Ты ведь говорил, что этот Шамаш — самозванец. А если так… Если так, почему Ты не можешь с ним справиться? Ведь Ты — бог, великий бог, а даже самый младший из небожителей могущественнее всех магов мира вместе взятых…!
Он не успел договорить. Нергал резко обернулся, взмахнул рукой. И в тот же миг
— Нет! Господин Нергал, ведь я твой слуга…!
– прокричал Ярид, крутясь на месте, отмахиваясь от цепких, липких как паутина пальцев призраков.
— И ты послужишь мне, — пророкотал голос Губителя. — Мне необходима жертва! А ты готов к обряду, когда твоя душа уже давно принадлежит мне! — Его глаза моргнули и в тот же миг яркая вспышка охватила смертного, мгновение — и он исчез, оставив вместо себя лишь облако тусклого алого сияния да горстку пепла. — Так-то лучше, — он блаженно потянулся, чувствуя, как силы полнят его. — Ну, - когда, наконец, он вновь повернулся к Шамашу, глаза Нергала, потеряв все человеческое, раскрылись двумя бурыми все пожирающими безднами. В них горело торжество и предвкушение победы, — теперь я готов!
Он сцепил пальцы, хрустнул костями, разминая руки. Тени собрались за его спиной стеной, обретая расплывчатые, переливающиеся, словно вода, текущая из одного кувшина в другой, очертания, столикие и, вместе с тем, лишенные хотя бы одной человеческой черты.
Когда Нергал ударил в следующий раз, колдун, не дожидаясь, когда на него обрушится вся ярость высвобождаемых стихий, отскочил в сторону.
— Да! Беги! Прячься! Такая игра мне нравится много больше предыдущей! А когда устанешь, вспомни о своем даре. Теперь ты можешь прибегнуть к его помощи. Ведь ты ошибся, — раскатисто смеясь, воскликнул Губитель, — как же ты ошибся! И был-то всего лишь в шаге от истины. Да, я пользуюсь чужой силой, не желая растрачивать по пустякам свою. Ты прав и в том, что я высасываю чужое могущество. Однако для этого мне совсем не обязательно вынуждать противника сделать первый шаг. Мне достаточно жертвы!
— Того, чем жертвуют, — проговорил Шамаш. Он выпрямился, однако его мускулы остались сжатыми, напряженными, чуть сощуренные глаза пристально смотрели на врага, ожидая нового удара. В них не было страха, более того, они казались спокойны, как никогда, полны той уверенностью, которая неведома людям, не знающим своего следующего шага по дороге судьбы.
Евсей, не отрываясь, глядел на происходившее, все более и более ощущая себя камнем у дороги, доской в повозке каравана, не участником событий, а всего лишь безгласным и неподвижным наблюдателем, от которого ничего не зависело, которому не было дано вмешаться в ход событий, но лишь смотреть и ждать. Временами отчаяние, презрение к своей беспомощности сжимали его кулаки, сверкали гневом в глазах. Но потом эти чувства сменялись любопытством, столь свойственным летописцу, воспринимавшему все происходившее не только как реальность, но и основу будущих легенд, которые ему предстояло написать, во имя живущих и тех, кому только предстояло родиться.
— Довольно, — выбросив вперед руку с растопыренными пальцами, будто ловя дыхание своего противника, вскричал Нергал. — Это продолжается уже слишком долго, и мне надоело! Готовься к смерти, чужак! И молись своим богам, чтобы они помоги и защитили тебя, ибо мы не простим и не пощадим самозванца! — он так часто повторял это слово, что стал даже сам сомневаться в его истинности.
Увидев, что в ответ на нескрываемую угрозу Шамаш лишь чуть склонил голову, а в его глазах — и вовсе невиданная вещь! — зажглось сочувствие, Губитель вновь замычал в яростном бессилии, бросившись в бой. Он был ослеплен безумным гневом настолько, что не увидел…