Город Летучей мыши
Шрифт:
В начале XIX века лорд Элджин ободрал Парфенон и вывез в Англию 12 фигур с фронтонов, 15 каменных прямоугольных плит, 56 плит фриза, да ещё прихватил кариатиду из Эрехтейона. Всё это хранится в Британском музее. А Пергамский алтарь где? В Пергаме? Как бы ни так! Карл Хуман вывез его в конце XIX века, и теперь он в Берлине.
– Ну, это было в прошлом. Сейчас другие времена.
– И очень жаль. То, что вывез лорд Элджин, сохранено в Британском музее в идеальных условиях. А то, что вывезти не удалось, превратилось в кучу щебня. А Пергамский алтарь? Его мрамор уже начали пережигать на известь! И весь бы сожгли, если бы не Хуман. А те ценности, которые
Кстати, ты читала лицензию на раскопки, которую нам выдал турецкий Совет по делам языка и истории?
– Нет, не читала.
– А стоило бы. Там написано, что по окончании раскопок все найденные в раскопках предметы мы обязаны передать турецким властям. Стало быть, и эту книгу тоже.
– Но ведь это я её нашла! Разве я не могу забрать её себе?
– Святая ты простота! По турецким законам находки, если они есть, должны быть извлечены не иначе как под наблюдением музейных экспертов. Если клад найден на государственной земле, как в нашем случае, то нашедший имеет право на денежную компенсацию в размере 50% от стоимости.
– Ну вот, хотя бы половина – моя.
– Да, но речь идет всего лишь о компенсации стоимости артефакта, а не о нём самом. Все, что найдено в турецкой земле, принадлежит Турции. А если найдены исторические структуры или документы, за них вознаграждения вообще не предусмотрено!
– Ну, а если не говорить, что мы её нашли? Никто ведь об этом не знает, кроме нас двоих?
– Предположим. И как ты её отсюда вывезешь? Да тебя первый же таможенник в аэропорту задержит. И загремит наша подающая надежды Глэдис в турецкую тюрьму лет этак на семь. А тюрьмы у них не то, что в Европе. У них даже термин такой есть – «тяжкое заключение». Они специально тяжелые условия создают. Чтобы мёдом не казалось.
– Так. И что ты предлагаешь?
Профессор задумался, а потом сказал:
– Сама по себе хроника Бернара – не такая уж редкость. Таких хроник имеется несколько. Ну, будет ещё одна… А вот эти странички, – профессор похлопал себя по карману, – другое дело! Обнародовать их сейчас – просто безумие. Представляешь, что начнётся? Это же могила Иисуса! Сюда все рванут наперегонки! Кто первый успел, того и тапки. Мы с тобой окажемся последними в этой очереди. Нужно ведь ещё деньги найти, разрешение получить, ну и так далее. А могут и местные власти лапу наложить. Вот, турки запретили Ковчег искать на Арарате. Уже полвека туда никто сунуться не может.
Нет, этого делать нельзя!
Мы поступим по-другому. До поры про это никто не должен знать. Я тем временем найду инвесторов, подам заявку на лицензию, подготовлю всё. Ещё и запись надо расшифровать. Это я тоже беру на себя. А в следующем году, совершенно неожиданно мы с тобой найдём… останки самого Христа! Представляешь эффект? Для меня это будет вершина карьеры, а для тебя – великолепный старт. Ну, так что, ты в деле? – спросил профессор и протянул девушке свою ладонь.
– Ладно, – сказал Глэдис, пожимая его руку, – но с этого момента мы только деловые партнеры. И если ты меня кинешь…
Глава 4. Обгорелый труп и след в луже.
2013 год.
Лундова пустошь находится на восточной окраине города. Земля здесь стоит копейки, и какой-то чудак выкупил этот участок, чтобы построить большой супермаркет. Даже вырыл несколько котлованов под фундаменты. Но что-то у него не срослось, ничего он так и не построил, и всё заросло сорняками. К пустоши вела ухабистая грунтовка, ответвлявшаяся от шоссе.
Пацан был прав: по правую сторону вдоль дороги тянулась траншея, видимо, для кабелей или труб. На глинистом дне было грязно. Хакон не стал туда спускаться, предоставив это экспертам, похожим на космонавтов в своих серебристых комбинезонах.
– Хакон! Взгляни! – услышал он голос из канавы.
Приблизившись к краю, увидел, что эксперты приподняли верхнюю часть трупа. Под ним была желтая глина, сквозь которую в некоторых местах клочками прорастали мокрец и мох.
– Его ведь не здесь сожгли, верно? – спросил Хакон.
– Однозначно не здесь! Под ним никаких следов горения или горючего материала. Хотя сам труп обуглен неслабо.
– Хорошо. Забирайте. Постарайтесь подготовить результаты к вечеру.
– К вечеру не получится. К завтрашнему обеду в лучшем случае.
– Ладно. Но лучше поскорее.
Распорядившись, чтобы пацана с матерью отвезли домой (благо, они жили неподалеку), Хакон вернулся к канаве и нагнулся, осматривая грунт между дорогой и канавой.
– Эй, Хакон, ты что там, молишься? – глумливо прокричали из канавы.
– Ну, кто-то ведь должен попросить об упокоении его души. От вас-то, циников, не дождешься, – ответил Хакон и сделал несколько снимков на свой мобильный. Затем прошелся по дороге, присматриваясь к следам протекторов. Следы были оставлены, главным образом, фургоном экспертов и его машиной, но в одном месте, на дне неглубокой лужи, из-под них проступал другой след, более старый. Он сфотографировал и его.
– Ладно, я поехал, – крикнул он экспертам, вытаскивавшим носилки с трупом из канавы.
– Значит, преступление совершено в другом месте? – спросила Астри.
– Никаких сомнений.
– И где нам это место искать? Кстати, как с идентификацией?
– Хреново. Ни документов, ни личных предметов. Лицо сожжено капитально, опознать вряд ли кто сможет.
– Я посмотрела сводки. О пропаже человека никто не заявлял. Что будем делать?
– Подождем результатов экспертизы. И вот ещё что. Дорога-то заброшенная, по ней никто не ездит. Но кто-то до нас проезжал. Я заснял следы. Может это куда-нибудь выведет?
– Молодчина, Хакон. Я распоряжусь, чтобы пробили по базе.
– Турульссон еще молчит?
– Как рыба об лёд.
– А след тем временем остывает… Пойду-ка я его ускорю.
– Давай… Только вряд ли тебе удастся обаять старика Уве.
– Да где уж мне. Это только твоим чарам под силу.
– Сойдет за комплимент.
– Обращайся.
Глава 5. Ковчег Правды и подслушанный разговор.
1988 год. Антакья, Турция.
В эту ночь Хадад прошел своё посвящение, и первый раз участвовал в праздновании Ночи Святого Иоанна. Это наполняло его гордостью. Он ощутил свою причастность к церкви истинного Бога и впервые увидел изображение Учителя Праведности, две тысячи лет назад положившего начало их церкви. Вместе с другими «эдим» он, теперь уже не как ребёнок, а как полноправный член церкви в белых одеждах возносил молитву и вместе со всеми пал ниц перед Ковчегом Священного Свитка.