Город мертвых

Волк Сергей

— Не будет заплачено, — орал карлик, — сгною! В Чёрных Пустошах будешь прислуживать оркам!

— Но... — купец посмел рот раскрыть. Это ещё пуще распалило гнома:

— Пререкается зараза! В гасфаргский бордель вместо девки сошлю!

Томас оценил словесные изыски коротышки. Гасфарг был хорошо известен своими женоненавистническими взглядами. А к шлюхам там относились хуже, чем к худобе.

— Отдавай долг! — рвал глотку гном.

— Я нынче на мели, — потупив взор, признался купец.

— На мели?! Как на мели?

— Почти все сбережения

ушли па пожертвования Церкви.

— Тьфу. Болван! Неужто ума нет, что ты бабло разбазариваешь?

— Клирики вещают о грядущем конце света, вот и нужно помочь любимой Триединой Церкви.

— Простофиля. Подумай своей деревянной башкой, как твоё золото сможет препятствовать концу света?

На доли секунды в глазах купца появился разум, правда, фанатизм вновь захватил власть.

— Святые отцы замолят грехи человечества, — слабосильно блеял торговец. — Творец помилует рабов божьих.

— Рабов божьих... — перекривил собеседник. — Вот поэтому-то мы и владеем вашими финансами. Мы, гномы, свободны. Над нами никакой Творец не стоит. И живём мы ради сплошного наслаждения. А вы всю жизнь проводите в молитвах.

— Наслаждение — есть первородный грех, — заученной фразой парировал купец.

— Кто б говорил. Ты ж сам всю прошлую неделю из борделя не вылезал!

Казалось, торгаша как юнца поймали на воровстве яблок — зарделся до корней волос.

Коротышка подметил, что их диалог слушает мужик в сером плаще, и рявкнул:

— Чего уши развесил и буркалы выпучил? Аль гнома живого не видел? Так посмотри. — Чинно выпятил грудь.

— Я и Фазилем сыт по горло, — грубовато изрёк Томас.

— Не упоминай при мне эту рыжую сволочь! Он мне ещё с позапрошлой зимы задолжал! Вот жулик, за карты Фромма Морехода всего не уплатил. А товар-то первосортный, антиквариат как-никак.

— Подделка эти карты, — Томас затягивался в диспут, мимолётом поражаясь известности Губача.

— Чего?! Какая ещё подделка? Никакая не подделка.

— Да и плаванья никакого не было. Ты, гном, сам посуди, как можно без питьевой воды восемь лет проплавать?

— Глупый человечишка. Мозгов у вас как у лысого волос. Никто доселе скумекать не может, что плаванье длилось несколько месяцев. А все восемь лет Фромм прожил на островах в Южном океане.

Купец из Лодриджа не мог промолчать:

— Ересь несёшь, грешник. Нет никакого архипелага в Южном океане.

— Это ты у нас грешник! — бойко атаковал гном. — Отдавай долг!

— Творец учит прощать должникам вашим.

— Опять за старое! Церковь — для вас, людей. Для нас, гномов, не нужна никакая Вера. Есть боги, нет богов — нам плевать. Мы живём сегодняшним днём.

— Твой разум пропитан скверной, — выспренно поставил диагноз торговец из Лодриджа.

— Ах ты ж приблудный монах! — разгневался гном. Коротенькие пальчики вцепились в тулуп купца. — Деньги отдай! Отдай деньги!

Томас подумал: будь на месте этого коротышки Фазиль, поди, вместе с тулупом кожу б содрал с должника.

Судьба дородного купца

осталась загадкой для Томаса. Быстро зашагал по улочке, крики гнома потерялись в гомоне людей.

Через пять минут Томас свернул в узкий-преузкий переулок. Там еле разминулся с молоденькой брюнеткой, вернее, её козой. Норовистое животное дважды боднуло мужчину, на третий раз врезалось лбом в кирпичную стену.

На проспекте дышалось попроще. Тут уж никто не боднёт, разве что под колёса дилижанса можно попасть.

Двух-трёхэтажпые оштукатуренные дома зачастую ограждались витыми металлическими заборчиками.

За ними зеленели аккуратно подстриженные газоны. Лилово-розовые цветы вереска соперничали за господство с душистой жимолостью. Изредка подмечался жасмин. В этом году весна пришла рано, в разросшейся сени яблонь чарующе пели скворцы.

Сладкоголосое щебетание птиц нарушилось гнусавыми окриками торгаша. Обряженный в длинную латаную куртку пожилой брюнет катил тележку. За решётчатой заслонкой подмигивали уголья, повыше жарились сосиски. Покупатель нашёлся быстро. Отличавшийся пресным лицом мужчина запросил сразу дюжину сосисок. Впрочем, был таким худым, что для набора среднестатистического веса пришлось бы слопать никак не менее полусотни.

И что греха таить, любил Томас покушать. Вид сосисок понудил желудок заурчать. Купец ускорил шаг.

Из булочной маняще струился аромат сдобы. Томас прикусил губу, почти побежал. Мимоходом чуть не сбил курносую даму с ребёнком. Бросая извинения, растянулся в улыбке — узрел пункт назначения.

Городская библиотека Лодриджа по праву считалась крупнейшей в Эйсвероне. Разумеется, ходили слухи об огромных с сетью подвальных помещений книгохранилищах эльфов, но люди не особо верили. Таким вот образом, выложенное из тёмно-серого камня, высокое четырёхэтажное здание единолично возглавляло списки крупнейших библиотек. Над зелёной черепичной крышей торчал флюгер-петушок. Окошки махонькие, а вроде нужно наоборот, освещение же никуда не годится, нормально не почитаешь. Однако по этому поводу к городским властям претензий не поступало. Похвастаться численностью посетителей библиотека не могла. Гости столицы слонялись по рынкам, горожане же отдавали предпочтение кружке забористого эля, а не какой-то там изгрызенной мышами книжице.

Слева к библиотеке примыкал двухэтажный дом архивариуса. Оштукатуренное здание тонуло в тени лип. Утыканный маленькими круглыми клумбами дворик ограждался металлической изгородью, чьи скобы хищно впились в камень библиотеки.

Томас отворил калитку, дорожка из гравия зашуршала под ногами.

Фасад опрятный: голубые шторки на окнах, цветники под подоконниками второго этажа.

Ещё прежде чем купец приблизился, распахнулась дверь. На крыльцо вышел мужчина лет под шестьдесят и сладко зевнул. Лицо сплошь посекли морщинки, в серых глазах за мудростью выступает затор, вислые седые усы, волосы всклокочены. Рукава белой рубахи, как и жилетка, расстёгнуты. Серые замшевые штанишки.