Город падающих ангелов
Шрифт:
– Я никогда не исключал возможности поджога, – сказал мне Кассон вскоре после произведенных им арестов. – Я подал специалистам письменный рапорт с самого начала; в рапорте я утверждал, что не следует пренебрегать версией поджога. Но специалисты упорно продолжали твердить: «Халатность, халатность, халатность». Время от времени я спрашивал: «Что насчет поджога?» – а они отвечали: «Халатность».
Мы встретились в кабинете Кассона в построенном в пятнадцатом веке здании Трибунала у подножия моста Риальто. Интерьер здания был хаотично перестроен и разделен на множество небольших помещений. Извилистые коридоры были уставлены металлическими шкафами, заваленными грудами юридической документации, что создавало впечатление захламленного склада. Окна кабинета Кассона выходили на Гранд-канал, но обстановка помещения была убогая, а само оно больше походило на съемные апартаменты, чем на центральный
– Когда же, в конце концов, специалисты решили, что это был все же поджог, – продолжил Кассон, – мне пришлось скрупулезно изучить протоколы всех проведенных за прошедшие месяцы допросов в поисках улик и зацепок.
– Вы нашли нечто, позволившее совершить прорыв? – спросил я.
– Первое, что я проверил, – ответил Кассон, – это утверждение Энрико Кареллы о том, что после того, как он и его двоюродный брат покинули театр, они пошли в бар «Театр “Ла Фениче”» в соседнем доме выпить коктейль, а затем поехали в Лидо. Вам это может показаться глупостью, но мне захотелось узнать, действительно ли они были в баре и пили «Апероль шприц». Я пошел в бар и спросил об этом у бармена, который работал в ночь пожара, и он сказал мне, что в тот вечер заведение было закрыто. – Кассон скромно улыбнулся. – Я немедленно позвонил одному из других электриков, и он подтвердил историю с баром, но я поставил его перед фактом, что в ту ночь бар не работал. Он дал задний ход и признался, что солгал. Потом он рассказал, что на следующий день после пожара Карелла попытался убедить всех электриков придерживаться одной и той же версии событий, которую следует рассказывать в полиции. Карелла созвал всех на встречу, чтобы поговорить об этом; один раз они встретились в пиццерии на площади Сан-Марко, а в другой раз в доме его подруги в Лидо. Он хотел, чтобы все говорили, будто они все вместе ушли в половине восьмого, то есть раньше, чем на самом деле.
Кассон сделал паузу, чтобы оценить, насколько я понял важность временного интервала.
– Только человек, устроивший пожар, – сказал он, – мог знать, что уход из здания за час до пожара освобождает от подозрений.
Когда внимательно изучил их высказывания, я понял, что Карелла и Маркетти противоречили друг другу. При раздельном допросе они показали, что поднялись в раздевалку вместе, но по их показаниям выходило, что они поднимались наверх разными путями.
Время, которое они упоминали, часто противоречило фактам. Например, Карелла сказал, что приехал домой к подруге в четверть десятого. Но регистрация телефонных звонков свидетельствует о том, что она звонила ему в девять часов двадцать одну минуту, когда он, по его словам, уже находился у нее. Зачем ей было звонить, если он был рядом?
– Но не мог ли Карелла просто ошибиться, вспоминая время? – спросил я.
– Такое возможно, – согласился Кассон, – однако со временем есть и другие нестыковки. Например, Карелла говорил, что узнал о пожаре от друга, который позвонил ему, услышав эту новость по телевизору. Мы проверили. Первое упоминание о пожаре по телевидению прозвучало в десять часов тридцать две минуты, но в десять двадцать девять Карелла позвонил в пожарную службу и спросил, верно ли, что «Ла Фениче» горит. Самое меньшее за час до этого он позвонил одному из своих рабочих и оставил ему загадочное сообщение, спрашивая, не оставил ли тот на работе горящую паяльную лампу. Тот рабочий в течение дня вообще ни разу не пользовался паяльной лампой.
Кассон рассказывал обо всех этих фактах, не заглядывая в записи. Было видно, что он очень интенсивно занимался делом, вникая во все, даже самые мелкие детали.
– Карелла очень странно себя вел в дни, предшествовавшие пожару, – продолжал Кассон. – За девять дней, поздно вечером в субботу, когда театр был пуст, один из сторожей был страшно удивлен, обнаружив Кареллу наверху в soffitone – на чердаке, в уличной одежде. Один из экспертов считает, что в том месте возник еще один очаг возгорания, а у Кареллы не было никакой профессиональной необходимости там находиться. Сторожу Карелла объяснил свое пребывание тем, что хотел подсмотреть за женщиной, которая раздевалась в окне дома на противоположной стороне канала. – Кассон приподнял бровь. – Приблизительно за неделю до пожара один из сотрудников «Вьет» оставил на работе горящую паяльную лампу, которая всю ночь горела четырехдюймовым пламенем. Лампа была соединена шлангом с пятнадцатилитровым баллоном с пропаном.
– У вас есть какие-то идеи относительно того, когда и как они зажгли огонь? – спросил я.
– Все это только теперь стало до меня доходить, – ответил Кассон. – Несколько свидетелей показали, что Карелла
– И за все время этой бурной деятельности их никто не видел? – спросил я.
– Ну нет, их видели; Карелла и Маркетти были, вероятно, теми двумя молодыми людьми, которых видели бегущими по Калле-делла-Фениче через десять минут после того, как там же прошли первые три электрика.
Адвокаты Кареллы и Маркетти сразу же бросились опровергать обвинения Кассона. Выступая от имени Маркетти, Джованни Сено утверждал, что почти вся аргументация Кассона строится на попытках Кареллы и Маркетти создать видимость, будто они покинули «Ла Фениче» не меньше чем за час до начала пожара.
– Но это же естественно, что они так говорили! – утверждал Сено. – Они были напуганы. Это же нормальное человеческое желание дистанцироваться от необоснованных подозрений в совершении такого чудовищного преступления. Все это догадки и предположения Кассона, и ничего больше.
Адвокат Кареллы добавил к этому, что Кассон неверно истолковал мотивы: «Вьет» на самом деле не опаздывал; театр дал компании отсрочку до 15 марта. Более того, если бы даже «Вьет» пришлось платить штраф, то платить его пришлось бы компании «Ардженти», у которой фирма «Вьет» была субподрядчиком. Адвокат Кареллы также говорил, что личный долг Энрико составлял всего 7500 долларов, одну десятую от суммы, которую насчитал Кассон. Цифра 75 000, сказал адвокат, вероятно, всплыла в результате записи телефонного разговора, в котором отец Кареллы упомянул своему другу, что долг его сына сильно вырос после пожара. Так произошло из-за того, что большая часть оборудования компании была утрачена в огне.
Я спросил Кассона, есть ли у него какой-то аргумент или какая-то улика, которые сместили чашу весов и убедили его в виновности Кареллы и Маркетти.
– Да, – без тени колебания ответил он, снова криво усмехнувшись. – Это произошло двенадцатого апреля, если быть точным. Я вызвал Маркетти и его подругу Барбару Велло, чтобы получить ответы на некоторые вопросы. Во время разговора я вручил ей записку, извещавшую ее о том, что она находится под следствием в связи с тем, что солгала нам о телефонном разговоре с Маркетти в ночь пожара. Из записи их разговора мы узнали, что Маркетти пытался убедить ее в том, чтобы она изменила время разговора. Он сказал: «Я звонил тебе в тот вечер в половине девятого», на что она ответила: «Ты звонил мне в шесть часов», но он продолжал убеждать ее: «Нет, в половине девятого, я звонил тебе в половине девятого».
Я намеренно назначил эту беседу в полицейском участке Санта-Кьяра у Пьяццале-Рома, – продолжил Кассон, – а не в моем кабинете в районе Риальто, поскольку знал, что они приедут из Сальцано на машине Маркетти. Я сказал им, что они могут припарковаться прямо у входа в участок, что обычно не разрешено. Правда, они не знали того, что несколькими днями раньше мы установили миниатюрный радиопередатчик в их машине. После беседы они вернулись в машину; Барбара Велло была в ярости оттого, что оказалась под следствием за лжесвидетельство. Она повернулась к Маркетти и заорала на диалекте: «За какую-то пару баксов, и это притом, что тот тип вообще по уши в долгах! Чтобы срубить чуток денег, они соглашаются поджечь «Ла Фениче». Если бы еще от этого привалили какие-то деньги или твой братец получил какой-то кеш, который ему должны были за это заплатить». (Per quattro schei e quell’altro coi debiti i se ga messo d’accordo per fare un pochi de schei e i ga da fogo aea Fenice. Almanco dhe ghe fusse vegnui in scarsea quei schei, almanco che ghe fusse vegnui in scarsea a to cugin.)