Город пропащих
Шрифт:
"Е-мое, - выругался он про себя.
– Только этого цирка мне не хватало, чтобы я следы заметал. Ну, покажу я вам бег с препятствиями..."
Федор спокойно отошел от пригородных касс, будто передумал брать билет, и двинул к выходу, петляя между горок сложенного как попало на полу багажа и намеренно натыкаясь на людей, вызывая на себя ругань.
Он видел: они взяли его в кольцо. Первый едва поспевал сзади, получая те порции брани, которые уже не достигали Федора, а второй ждал на выходе из зальчика. Артюхов специально чуть не сшиб его и вылетел на площадь. Не оглядываясь,
Водители гудели ему, не стесняясь поминать в открытые окна всех его родственников. Боковым зрением Федор видел, что те двое тоже бегут через улицу. Визжали тормоза, где-то справа от палаток раздалась трель милицейского свистка.
Двери трамвая открылись. Федор ввалился внутрь с передней площадки, а с задней в последний миг успел вскочить один из догонявших. Его чуть не прищемило, и водитель еще на мгновение раздвинул двери. Этого хватило Артюхову, чтобы выпрыгнуть на тротуар.
Трамвай увозил яростно смотревшего в заднее окно на оставшегося Федора плотного мужика в грязной белой майке. А второй, мотнувшийся было в сторону, тут же был схвачен Артюховым за рукав потертой джинсовой куртки.
– Слышь, ты, спортсмен...
– Федор притянул тяжело дышавшего парня к себе.
– Жрать надо меньше, тогда бегать лучше будешь. Бить не стану. Понимаю, что ты на службе. Но хозяин твой - чмур. Передай, я на свидание с девушкой свидетелей не беру.
– Только не деритесь, ребята, только не деритесь...
– причитал возле них какой-то испуганный старикашка. А группка граждан на остановке смотрела в их сторону с такой жадностью, будто только и ждала драки.
– Я пошел, - сказал Федор, отрывая руку от джинсового рукава. Так передай, не забудь, что я сказал.
И он уже совершенно спокойно зашагал к подземному переходу.
– Завтра мы едем к отчиму, - сказала Светлана и посмотрела на Федора со значением.
– Он будет нас ждать.
– О, так где мой смокинг?
– засмеялся Федор.
– И бабочка! Ты же говорила, он этот, как его, эстет...
Девушка поморщилась. Она последнее время стала какой-то уж чересчур нервной и плохо реагировала на шутки Федора.
– Ну-ну, - приласкался он к ней.
– Не дуйся. Но костюм неплохо было бы надеть. У меня есть. Чего же ты заранее не предупредила?
Светлана начала объяснять, что, хотя отчим ее действительно человек не простой: работал на киностудии оператором, много путешествовал, а сейчас пишет книги, условностей он не признает и в обращении весьма демократичен.
– Ты только помни, что ты - бывший военный, а сейчас работаешь в охранной фирме. Он, конечно, странный тип, для него вся эта новая действительность как будто не существует. Например, он не знает, что я торгую, а если бы узнал, наверное, умер...
– О чем же он пишет?
–
– Ах, какие-то исторические романы. Вообразил себя новым Дюма... Мрак.
Федор когда-то читал "Трех мушкетеров", а последний раз в зоне буквально проглотил "Графа Монте-Кристо". Конечно, он еще и фильмы по этим романам смотрел. Дюма ему нравился.
– Заранее уважаю твоего отчима, - заявил он. Она метнула на Федора быстрый взгляд и потупилась.
– Что такое?
– удивился он.
– Знаешь, как все писатели, наверное, он с приветом... выговорила девушка со вздохом и страшно покраснела.
Артюхову это обстоятельство показалось забавным. Пьяница братик, сумасшедший отчим... Но не с родней же ему связывать свою жизнь.
– А братик Митя тоже там будет?
– догадался спросить он.
И по напряженному молчанию Светланы понял: да.
Квартира Петра Петровича Збарского, расположенная в старом многоэтажном доме с башенками и изящными балкончиками на оживленном бульваре, была похожа на крепость. Две двери, одна из которых железная, а количество замысловатых замков вызвало у Федора улыбку. Кроме того, квартира была "на охране".
Стены длинного коридора украшали ковры, увешанные всевозможным старинным оружием, посверкивающим чеканкой, эмалями и инкрустациями, а также портреты каких-то военных, рисунки лошадей.
В столовой тоже было огромное количество картин в тяжелых, тускло мерцающих рамах. Виды гор и морские пейзажи, натюрморты, весь угол подле окна занимало огромное зеркало в раме из листьев и винограда цветного стекла.
Федор ошеломленно оглядывался, не сразу включившись, что Светлана знакомит его с хозяином.
Петр Петрович оказался невысоким пятидесятилетним мужчиной с костистым и крючковатым носом, роскошной седой шевелюрой и бархатными синими глазами. У него были маленькие изящные руки. На большом пальце левой руки Федор заметил серебряный перстень-печатку с медового цвета камнем.
– Отчим - известный московский коллекционер, - шепнула Светлана.
– Здесь и вправду, как в музее.
Федор перебегал глазами с картины на картину.
– Давайте я расскажу вам о моем собрании, - приветливо предложил хозяин.
– Светочка пока соберет на стол. Все уже готово.
Збарский начал говорить о картинах и художниках, а потом повел его в кабинет, где висели иконы. Федор послушно следовал за ним, восхищаясь, и, раскрыв рот, слушал его рассказ. Петр Петрович умел увлекать слушателей, его хорошо поставленный низкий голос звучал завораживающе.
Тем временем пришел Митя, и скоро они все вместе уже сидели за столом. Сегодня, пожалуй, впервые Федор смотрел на братца без враждебности. Мирная обстановка за семейным обедом подействовала на него каким-то непонятным образом. Ему захотелось стать маленьким и чтобы взрослые ласкали и баловали его. Посещало ли его прежде подобное чувство? Он не знал. Потому что детство его было тяжелым и безрадостным, в многоквартирном бараке на окраине пыльного уральского городка. Там напивались, сквернословили и мало обращали внимания на детей. Лишь раз он помнит руку матери, гладящую его по голове.