Город С
Шрифт:
– Юрий Васильевич, а вы знаете, что такое косплей? – вдруг остановившись, произнесла Тома, как будто, вспомнив что-то важное.
Савельев дёрнулся. Процесс питья чая девушкой загипнотизировал его и резкое прекращение употребления напитка Томой, привело к аварии в его сознании. Он поперхнулся.
– Конечно, знаю. Ты пей, остынет. И ешь, пирожные, ведь твои любимые, – откашливаясь, произнес Савельев.
– Конечно, конечно, Юрий Васильевич, спасибо. Просто у нас в классе ребята увлекаются косплеем. У всех костюмы разные, ну там, герои комиксов, игрушек, анимэшек. А у меня
– А какой костюм ты хочешь? – сделав глоток, произнес мужчина. – Кто тебе нравиться? Из мультфильмов или еще откуда-то?
– Я хочу быть Соней Блейд из Мортал Комбата, знаете такую игру? Она сильная и крутая.
– М да, – Савельев сделал глоток из кружки, – ну и кумиры у вас. Я такую игру не знаю. Не играл. В моем детстве компьютерных приставок не было, а сейчас у меня просто нет времени на игры, да и интереса нет, собственно, да и не по статусу мне в игры играть. Ну, допустим, Соня, как ты там сказала, Блейд, – Юрий Васильевич почувствовал боль в пояснице, поставил кружку на стол, прошёл мимо девушки и сел на кровать. – Чай сейчас остынет совсем, сама пойдёшь на кухню его греть. Ну и что нужно для твоей этой Сони?
Тома сделала большой глоток, допив весь чай, опустила кружку на стол.
– Практически ничего. Чёрную кепку с надписью полиция, чёрную футболку и черный жилет с карманами, как у военных, ну спецназа, ну вы, наверное, меня понимаете, – девушка, упершись руками в колеса, повернулась к Савельеву.
– Пониманию, понимаю, – разглядывая глиняную статуэтку кавказца, стоящего на камне с надписью «Сочи 2009», в шкафу, ответил Юрий Васильевич. – И все?
– А. Ещё перчатки черные, ну такие, с обрезанными пальцами. Знаете?
– Знаю. Понял. Думаю, я справлюсь, – улыбнулся Савельев, – будет тебе твоя Соня. Может тебе форму полицейского целиком привезти, с кобурой и ремнём? Будешь косплеить под офицера полиции, какую-нибудь Каменскую.
– Да ну, что вы, засмеют совсем, – зевая, произнесла девушка, – сейчас у нас другие герои. Ну, если снимут классный фильм про нашего полицейского, где он совсем крутой и в запоминающейся и крутой форме. Тогда может и да. А так, засмеют меня.
Движения девушки становились медленнее, а речь протяжнее. Глаза её слипались. Веки медленно и уверенно закрывались.
– А как вы думаете, Юрий Васильевич, – медленно и протяжно, закрывая глаза начала Тома, – где лучше жить, во Франции или в Германии? Там сейчас столько…, – не договорив фразы, она опустила голову.
Савельев медленно поднялся с кровати и подошёл к девушке.
На мгновение Тома открыла глаза.
– Так спать захотелось, – прошептала Тома, – много приезжих. Из Африки. Где лучше? Где? – она снова опустила голову.
– Нам этого не узнать. Когда я служил в армии, у нас в роте был парадоксально умный старшина, он был кандидатом педагогических наук и его постоянно звали в политотдел и предлагали офицерское звание, но он всегда отказывался, думаю, и сейчас никто не знает почему. Так вот, этот прапорщик говорил, что ничего
Савельев почувствовал, как забегали мурашки по его спине и рукам, как зашевелились волосы на голове, как свело внизу живота. Мужчина правой рукой взял девушку за лицо и поднял вверх. Потом потряс головой девушки в разные стороны. Держа Тому правой рукою за щеки, левой рукой он приподнял веко на левом глазу девушки. Глаз был закатан.
«А вообще уёбок он был, сука», – произнёс Савельев.
Он наклонился и, подложив правую руку под колени девушки, а левой взяв за спину, поднял Тому.
«Умничал вечно, и пиздил нас, поэтому в штаб и не шёл, потому что там пиздить некого, а тут целая рота сопляков, пизди ни хочу. Мразь».
Савельев бросил девушку на кровать и распрямился.
«Почему вы товарищ, Савельев не подшиты, а? – Савельев снял пиджак и бросил его на пол. – Да потому что, пидор, блядь, я дневальным стоял, толчок пидорил, а потом, после наряда, вместо отдыха твои лекции слушал про Макаренко и другую хуйню, блядь».
Савельев снял галстук и расстегнул рубашку.
«Сука, найти тебя надо и ебало расхуярить», – Юрий Васильевич снял рубашку, бросил её рядом с пиджаком и, начал расстегивать ремень на брюках.
Остановившись, он развернулся и прошёл на кухню. На кухне он взял портфель и вернулся в комнату. Расстегнув ремень, Савельев снял брюки. Оставшись в трусах и носках, он наклонился к девушке.
«Какая тебе, блядь, Франция?! Нахуй ты там нужна? Ты и здесь никому, абсолютно никому, сука, не нужна, даже твоей матери. Ты обуза. Франция, – мужчина оскалил зубы, – Хуянция, блядь. Здесь и сдохнешь в этой убогой хате».
Савельев положил тело девушки ни живот. Руки Томы застыли в неестественном положении, голова была повёрнута направо. Савельев засунул руки под девушку и, нащупав пуговицу брюк, расстегнул ее. Приподняв таз девушки, он расстегнул молнию на ширинке.
«Сони, хуени, чему вас, сука, учат? Что у вас за говно в башке? Какие, блядь, Сони? Ну, что нет нормальных кумиров? Учителя ваши, пустоголовые, позаканчивали ебаные колледжи, а сами кресты крестами, пустые как шар воздушный, ни хуя вам дать не могут», – Савельев стянул брюки с девушки.
Под брюками оказались худые ноги, совершенно безжизненного цвета.
«Франция, Германия, блядь, кто-то, сука, ворует и живёт в Европе. А мне даже спиздить в этой жопе нечего, – Юрий Васильевич, открыл портфельчик и достал небольшую жестяную банку. – Дороги не строю, зарплаты не плачу, сука, – он открыл банку и указательным пальцем правой руки зачерпнул мазь, – нет денег, сука, и никто не даёт, ни край, ни столица, никто, и блядь, взятку никто не предлагает, потому что в нашем городе, – Савельев замолчал».