Город за рекой
Шрифт:
Как-то раз заглянул к нему Катель, еще более бледный и осунувшийся. Художник осведомился, поддерживает ли еще Роберт связь с Анной, и сообщил о волнении, которое царит повсюду в городе. Он как будто хотел узнать, известно ли архивариусу что-нибудь о происходящих в настоящее время изменениях. Но Роберт от него первого услышал, что число прибывающих сюда людей ныне превысило нормальный прирост и увеличивается день ото дня. Нечто в этом роде, припомнил Роберт, говорила и Анна в связи с расширением зоны казарм. Катель высказал соображение, что размещение столь большой массы прибывающего народа уже в ближайшее время, должно быть,
— Знаешь, — сказал Катель на прощание, — мне бы хотелось, конечно, еще закончить свою картину, но я, кажется, больше не нужен тебе в познавательных прогулках для твоей хроники.
Так Роберт не мог вырваться из круга представлений, которые из-за их неясности казались тревожными. Вот и в этот раз Катель напомнил о хронике. А страницы тома, который Перкинг вручил ему еще в первые дни, по-прежнему оставались пустыми.
И в глазах Леонхарда Роберт часто улавливал стеклянный страх. Взгляд юноши как будто спрашивал, доволен ли им архивариус, хорошо ли он, Леонхард, служит ему и какие еще несложные задания мог бы он выполнять, чтобы помочь архивариусу в работе. Когда Роберт однажды попробовал утешить юношу, сказав, что без него он был бы как без рук, Леонхард глубоко вздохнул.
— Дело в том, что это длилось так недолго, — робко проговорил он и выбежал из комнаты.
Но на следующий день в его глазах снова проглядывал страх.
— Что с тобой? — участливо спросил Роберт.
— Если никто уже не вспоминает обо мне… — пробормотал Леонхард, — потому что родители уже стары, а друзья, ах, я не знаю, я думаю только, что я лишусь тогда здесь всякой опоры.
Архивариус провел рукой по его волосам и хлопнул по-приятельски по плечу.
— Я всегда, — сказал Леонхард, — приготавливаю два бокала для вина, два прибора и две вазы с фруктами, и потайная дверь в порядке.
Роберт одобрительно кивнул.
— Это хорошо.
Потом он послал его к Анне с письмом, что Леонхард исполнил не очень охотно.
И вот настал час, когда они снова увиделись. Анна ни словом, ни видом не выказала недовольства тем, что любимый так долго не давал знать о себе. Они встретились, как назначил Роберт, в полдень на площади с фонтаном. Он взял ее за руку и неспешно повел по улицам. Анна казалась веселой и посмеялась, когда Роберт сказал, что она выглядит как цветущая жизнь. Комплимент относился, о чем он не догадывался, скорее к ее умению искусно обращаться с румянами и прочими косметическими средствами. Разговор скользил по поверхности; это был пустячный перебор струн, щебетание, милая болтовня влюбленных; когда Роберт пытался завести речь о серьезном, к примеру об особенностях города и его жителей, Анна, смеясь, отделывалась общими фразами и, сжимая крепко его руку, льнула к нему.
— Ах ты мой маленький умненький ученый, — приговаривала она, — мой разумный дурашка.
Чем дольше кружили они по улицам, тем бессильнее повисала она на его руке. Они бродили по извилистым и тесным подземным коридорам, выбирались
— Я хотел бы до скончания мира бродить с тобой, — сказал Роберт, — давай поедем куда-нибудь за город, на природу.
— Ты все еще мечтаешь, — заметила она ему в ответ. — За пределами города только небольшие искусственные оазисы посреди каменистой пустыни.
— Если бы еще можно было сходить в кино, в театр, — возбужденно продолжал он, — или хотя бы музыку вместе послушать!
— О чем ты говоришь, Роб, — весело отвечала она, — на что нам эти иллюзии.
Они присели на выступе кирпичной стены — вечный образ не таящейся влюбленной пары. Он держал на ладони пригоршню мелких камушков и просеивал их между пальцев. Это было сладостное ничегонеделание.
— Мы словно парим в неопределенности, — сказал он.
— Ах, Роб, — проворковала она, теснее прижимаясь к нему.
— Я люблю тебя.
— Легкий флирт, — сказала она игривым тоном.
— Нет, это серьезнее, — возразил он.
— Как приятно, — сказала она, когда он ласково погладил ее по волосам.
Он смотрел на развалины домов, на убогие временные убежища жизни, в которых мысли мерцали, как блуждающие огоньки. И страдал от того, что не мог рассказать ей о своей связи с Архивом, обо всем, что жгло его, о страшных образах, о масках, которые вставали перед внутренним взором в еще более жутком виде, чем фабрики.
День клонился к вечеру.
Роберт внезапно поднялся и, взяв Анну за руку, повел прямо к площади с цирюльней, от которой ответвлялся коридор с подземным ходом в его комнату в пилоне. Он твердо решил посвятить ее в таинственную деятельность, порученную ему Префектурой города. Ведь Катель не зря, наверное, намекнул ему, что именно Анна могла бы освободить его от мучительных вопросов, которые все с большей неотвратимостью возвращались к нему.
Она молча стояла в темном коридоре, в то время как Роберт измерял пальцами расстояние от пола и сбоку до замочной скважины в потайной двери.
— Как романтично, — сказала она, когда он попросил ее подождать внизу в шахте у висячей лестницы, пока он откроет люк наверху и зажжет огонь. Потом она проворно взобралась по лестнице, и Роберт, подхватив ее на руки, заключил в свои объятия. Она опустила голову ему на грудь.
— Ты такая легкая, — сказал он, — как перышко.
Ужин уже стоял на столе, окно было зашторено — Леонхард постарался. Роберт опустил дверцу люка и зажег свечи.
Анна прошлась по комнате, все оглядела.
— Так здесь стол накрыт на двоих! — воскликнула она, приятно удивленная. — Значит, ты ждал меня? — И она бросилась ему на шею.
Она похвалила его жилье, отпила глоток вина. Комната оживилась щебечущими звуками ее голоса.
За ужином Роберт рассказал ей о гостинице, где он жил первое время, пока не переселился сюда, о хозяине с его церемонными обедами и ужинами и всегдашней поговоркой: "Временно — не так ли?"
Анна часто поднимала на него выжидающий взор, будто бы слушая его, но мысли ее не следовали за его словами. Он выпил за ее здоровье и попытался завести разговор об Архиве, начал издалека, пространно, готовясь перейти к решающему вопросу, между тем как она слушала рассеянно, не вникая в скрытые намеки, и он все отодвигал главное на потом.