Город золотых теней
Шрифт:
Рени, поколебавшись, кивнула.
– Да будет так, – возгласил Стримбелло, и мостовая коконом свернулась вокруг них.
Мгновением позже они уже стояли в вытянутой комнате с низким потолком, выкрашенной разнообразными, но равно неприятными оттенками охристого и лимонного. По ушам ударила пульсирующая музыка, полная монотонного грохота ударных. Толстяк все еще сжимал руку Рени; ей пришлось вывернуться, чтобы глянуть на Ксаббу. Ее друг стоял за спинами братьев Павамана, озирая переполненную комнату.
Желтую залу заполняла такая же смесь высококачественных и примитивных симов, что и улицу. Клиенты радостно орали что-то, глядя на сцену, колотили
Будучи не в состоянии на это смотреть, девушка обернулась к Ксаббу, но различила только его макушку позади могучих фигур Павамана – те толкались и подпрыгивали, как коверные клоуны. Она глянула было еще раз на сцену, но исполнительница как раз открывала первый слой мышц брюшного пресса, и Рени поспешно отвернулась, разглядывая толпу. Растущее чувство клаустрофобии от этого не уменьшилось. Ее окружали пустые глаза и раззявленные рты. Настоящий ад.
Боковым зрением она заметила какое-то движение. Ей показалось, что Стримбелло следит за ней, но, повернувшись, она увидала, что толстяк заворожен представлением и одобрительно, по-хозяйски кивает, ухмыляясь кончиками длинных-длинных губ. Не заподозрил ли он, что она и Ксаббу – не те, за кого себя выдают? Но как? Ничего подозрительного они не сделали, а над личинами Рени потрудилась очень старательно. Как бы там ни было, толстяк пугал ее. Кто бы ни скрывался за маленькими глазками, это существо будет опасным врагом.
Пульсирующая музыка смолкла. Когда фанфары объявили о завершении номера, Рени осмелилась глянуть на сцену. Стриптизерша, хромая, уходила за кулисы, волоча за собой фату из изодранной плоти, сопровождаемая редкими презрительными аплодисментами. Туш возвестил о начале следующего действия.
Стримбелло наклонился к Рени.
– Вы знаете французский, мистер Отепи? А? Это называется la Specialite de la Maison – особое блюдо Желтой залы. – Он снова облапал ее плечо и чуть встряхнул. – Вы, конечно, совершеннолетний? – И вдруг рассмеялся, обнажив большие плоские зубы. – Ну конечно! Я пошутил!
Рени вновь, уже с некоторым отчаянием, поискала взглядом Ксаббу – пора уже как-то убираться прочь от этого толстяка – но ее друга совершенно скрывали от глаз братья Павамана, синхронно наклонившиеся в сторону сцены с напряженным выражением на сим-лицах.
Рокот оркестра изменил тон, превратившись в марш, и на сцену начали выходить люди в черных плащах с надвинутыми на лица капюшонами – все, кроме одного. Исключением была, как с удивлением увидела Рени, бледная певица из центрального зала. Или нет? Лицо осталось тем же, особенно огромные, испуганные глаза, но волосы стали рыжими, а руки и ноги казались длиннее и стройнее…
Прежде чем Рени успела что-то сообразить, несколько закутанных в плащи фигур выступили вперед и схватили бледную женщину. Та не сопротивлялась. Мелодия сбилась, ноющие аккорды перекрыл все убыстряющийся барабанный бой. Сцена вытянулась, как высунутый язык.
Рени задохнулась. Зрители вокруг с трудом переводили дыхание. Певица не была сложена наподобие мечты самца, чего можно было ожидать в таком месте – длинные, стройные ноги, выступающие ребра и маленькие груди с малиновыми сосками делали ее похожей на подростка.
Только теперь девушка подняла на аудиторию темные глаза. Лицо ее выражало страх и укор, но кроме того – что-то еще, быть может, омерзение и почти вызов. Кто-то выкрикнул несколько слов на незнакомом Рени языке. За ее спиной кто-то другой громко расхохотался. Фигуры в балахонах ухватили девушку за руки и за ноги и с легкостью подняли. Она висела между ними, распятая, сияюще-белая, как лист бумаги, который можно исчеркать или согнуть. Музыка перешла в тихий гул ожидания.
Одна из черных фигур вывернула девушке руку. Под полупрозрачной кожей проявились внезапно жилки вен, узлы сухожилий. Девушка молча забилась. Фигура нажала сильнее. Что-то лопнуло с мерзким хрустом, и девушка издала задыхающийся, вымученный всхлип. Рени отвернулась. Желудок ее судорожно сжимался.
«Это просто картинки, – говорила она себе. – Не настоящие. Подделка».
Симы теснились у сцены, изворачиваясь, чтобы лучше видеть. Зрители кричали охрипшими голосами. Рени почти чувствовала, как из толпы сочится тьма, заполняя залу подобно черным испарениям. На сцене творилось что-то еще, слышались задыхающиеся вопли. Смотреть на это ей не хотелось. Братья из Мадраса потирали могучие бедра. Сидевший рядом с Рени Стримбелло наблюдал за представлением со слабой застывшей улыбкой.
Кошмар длился долго. Рени пялилась в пол, подавляя желание завизжать и опрометью броситься вон. Это не люди, это животные – нет, хуже животных, ибо какой дикий зверь в состоянии измыслить такую мерзость? Пора искать Ксаббу и уходить. Это ничем не выдаст их – даже в таком гнусном месте не все посетители в состоянии наслаждаться подобным зрелищем. Рени попыталась встать, но широкая ладонь Стримбелло вцепилась ей в ногу, не давая двигаться.
– Не стоит уходить. – Его рык, казалось, с силой ввинчивался в ухо. – Смотрите, чтобы вам было что рассказать дома.
Другой рукой он повернул ее подбородок к сцене.
Руки девушки были вывернуты под невозможными углами. Одну ногу растянуло, как кусок пластилина. Толпа так ревела, что вопли несчастной не были слышны – только раскрывался рот, и голова судорожно покачивалась из стороны в сторону.
Одна из черных фигур вытащила нечто длинное, острое, блестящее. Гомон в зале приобрел иную интонацию – словно стая псов загнала изможденного зверя и облаивает, прежде чем кинуться и растерзать.
Рени попыталась вырваться из мертвой хватки Стримбелло. Что-то блестящее и мокрое пролетело мимо, над рядами кресел. Кто-то за спиной Рени поймал летящий предмет, поднес к невыразительному сим-лицу, провел им по щекам, точно раскрашивая церемониальную маску, и затолкал его в раззявленный рот. Рени ощутила во рту кислый вкус желудочного сока. Она пыталась отвернуться, но повсюду, куда ни глянь, жадные руки тянулись за летящими со сцены лакомыми кусочками. И даже сквозь рев толпы она слышала жуткие вопли девушки.