Город. Хроника осады
Шрифт:
– Я пошел в армию защитить свой дом, а не рушить чужой. С чего мне вообще верить им? – кивок на безопасника. – Ты не задумывался, что все рассказы о Симерии могут оказаться ложью?
Подполковник тянется к кобуре с пистолетом. Но что-то мелькает в глазах майора. Джон понимает, он застрелит начальника штаба на месте, однако тот и бровью не поведет.
– Поступай как знаешь, – спокойно говорит Абрам, отстегивая саблю от пояса и бросая под ноги Брауну, – я в этом участвовать не собираюсь.
Не дожидаясь
– Первое орудие готово!
– Второе орудие готово!
Утро, такое прекрасное, пахнущее росой, поющее хором кузнечиков изуродовано лязгом пушечных затворов и ором команд. Солдаты бодро бросаются вскрывать ящики, изымая килограммы смерти, что еще мгновение обрушаться на спящую страну.
– По моей команде!
Ревут взбесившимся медведем двигатели заблаговременно укрытых в кустарниках машин. Один за другим выкатываются едва видные за утренней мглой силуэты танков. Облепившая их пехота свистит и размахивает руками, потрясают оружием.
– Задайте им жару парни! – кричит пехота пушкарям.
Вслед за танковыми колонами старается не отставать кавалерия, где-то наверняка на марше топчется и пехота. Полк раскрывается во всю мощь, не просто так армию Готию сравнивают с паровым катком.
Абрам достает с внутреннего кармана плоскую фляжку, на долго присосавшись к выпивке.
"Глупцы, – думает он с сожалением , глядя за рвением подопечных, – они еще не знают, что живут лишь сейчас. А завтра уже никогда не настанет"
Филипс уже слышит приближающиеся шаги эсбэшников и в последние мгновения старается запомнить вкус воздуха и красоту неба. Разумеется никому ничего майор не докажет и уж тем более не изменит ход истории. Все давно решено скрюченными ветхими сэрами в высоких цилиндрах и изящных смокингах. Но пусть так, свои руки марать начальник штаба не намерен.
"Мы будет прокляты за этот день", – думает он, с тоской глядя на разворачивающиеся стволы пушек.
Двадцатого июня, ровно в четыре утра огненный вал накрывает приграничные крепости Симерийского царства. Так начинается ужасная война, потрясшая само небо.
Глава 11 Проба пера
Симерийское царство . Ольхово. Замок Малахова
20 июня 1985 г. Ок. 5 — 30 (первый день войны)
После стука дверь открывается и в зал входит молодой, гладко выбритый поручик. Обер-офицер на некоторое время замирает, осматривая помещение и не узнавая прежних очертаний. Швецов без лишних
Наконец поручик щелкает каблуками и щегольски вскидывает подбородок в поклоне.
– Господа офицеры, – громко говорит он и в опустевшем, некогда цветущем жизнью зале голос раздается, как в пещере, – городской телеграф не работает. Связи нет ни с Екатеринградом, ни с ближайшими поселениями.
Подполковник выслушивает доклад, поглядывая в сторону окна. Симерия содрогается от залпа сотен пушек, сегодня каждый в Ольхово просыпается, вздрагивая в постели от взрывов снаряд. Пусть далеким гулом, но начавшаяся полтора часа канонада не думает сходить на нет.
– Благодарю, поручик, — глухим голосом говорит Швецов, растирая мигающие от недосыпа глаза, – вы можете идти.
Рассевшиеся на покрытых золотом и оббитых парчой стульях, офицеры ерзают, поглядывая друг на друга.
– Курите, – откинувшись на спинку, дает долгожданную отмашку Алексей, обычно не переносящий запаха табака.
Ротмистры оживают, с энтузиазмом зашушукавшись и шурша кисетами. Кто-то достает папиросы, Розумовский не расстается с трубкой. Пока присутствующие пыхтят никотином, Швецов использует паузу для раздумий.
"Если они целый взвод незаметно провели, — думает он, постукивая пальцами о стол, — то более компактные группы сейчас шныряют, как крысы в подвале"
Однако помимо уже наверняка действующих диверсантов, кое с чем нужно разобраться немедленно.
– Господа, – привлекает внимание Алексей, – мы отрезаны от внешнего мира. Что делать батальон должен решить самостоятельно. Письма разосланы, но ждать нельзя, дорог каждый час.
– Так, а шо тут робыть, — выпуская дым, командир третьей роты даже не смотрит на подполковника. — Приказы мы и так от начальства получыли. Сидеть тут ничого, нам к Нике давно пора двигаться, крепость выручать.
Обер-офицер поднимает в немом вопросе глаза на остальных ротмистров, вызвав гул одобрения. Этого Швецов и опасается, созывая экстренное совещание. Ох уж этот южносемирейский темперамент. Бульбаш хороший командир, пылкий и храбрый, но сейчас не время для лихачества.
– - Я, – осторожно начинает подполковник, сцепив пальцы, – предлагаю остаться в Ольхово.
Скрипнув ножками стула, южанин вскакивает.
– Це трусость, пане пидполковник, – выстреливает он, тряся обвислыми щеками.