Город. Хроника осады
Шрифт:
"Вроде бы все сходиться", – подполковник тщательно сверяет узоры рун и переплетенья лучей.
Найденная в закоулках заклинательной комнаты, книжица уступает времени, местами поддавшись плесени и гниению. В Академии рунические ловушки не практикуют, но сейчас маг-недоучка уверен – заклятия сработают. Лишь бы не оплошать со смытым и трудно различимым рисунком.
– Превращать каждый дом в крепость хорошо для лозунгов на плакатах, — продолжает Максим, — но у нас даже с ополчением нет сил для цельной круговой обороны. Лучше сосредоточиться на
Он оборачивается, указывая на возвышающиеся над остальными домами трехэтажки.
– Там хорошо бы организовать опорные пункты. Поставим "Максим", пускай работает. Если что случиться, – начальник штаба поочередно смотрит на фланги, – люди отсюда смогут отойти.
– Значит зацепиться за городские окраины мы не сможем? — немного разочарованный Швецов несколько иначе представлял битву, случись ей перекинуться в застройку.
— А зачем?
– - пожимает плечами майор. Он дышит на линзы и протирает очки платком. – Пускай втягиваются в глубь улиц, им же хуже. Увлекутся, откроют бока под удары.
– Что еще можно сделать?
– Деревья долой. Спилим, будет дополнительное препятствие для готских машин. Только не под корень, пенек гусеницу не остановит, но колесные броневики точно увязнут.
Швецов смотрит на баррикады. Люди продолжают копошиться, из окон домов с высоты этажей летит мебель, тот час подхватываемая и сваленная грудой. Из дверей поспешно уходят груженные чемоданами женщины, тянущие за руку испуганных, не понимающих ничего детей. Проемы незамедлительно занимают вооруженные горожане и солдаты.
До смерти
Двое подростков в коротких штанишках кантуют мусорный бак, пока третий, взобравшись, активно мазюкает надпись черной краской.
"Надеюсь в роковой час у Ольхово достанет смелости", – думает, глядя на мальчишек Алексей.
Один из ополченцев карабкается, держась за многочисленные выступы баррикады. Под свист и аплодисменты оставивших работу защитников, вгрызается в щель древко и ветер сам разворачивает Симерийский флаг.
– Давай танк тут поставим, – отрываясь от зрелища, предлагает штаб-офицер. – Готам от Федоровки прямая дорога как раз сюда.
– Хорошая идея, – кивает Максим, взглядом выискивая удобное место для капонира. – Он все равно черепахой плетется, пусть хоть какой толк будет.
Начальник штаба умолкает, остановленный взмахом руки подполковника.
– Ты слышишь это? – приглушенным шепотом спрашивает он.
Федоровка. Тоже время
Анатолий пробует пальцем выщербленную заточку лопаты. Специальных армейских инструментов почти нет, а подаренный крестьянами инвентарь приходит в негодность пугающе быстро. Парень за последние сутки два черенка сломал, вгрызаясь в каменистую, переплетенную корнями почву. В некоторых местах солдатам и добровольцам приходится браться за кирки, выкорчевывая целые пласты каменной породы. Труд однако дает плоды. С гордостью глядя на собственноручно вырытое
"Как же я устал", – переводит он дух.
Пальцы с немалым усилием справляются с тугой крышкой фляги. За солнечные часы емкость нагревается, но даже теплая влага приносит облегчение отбивающей ритмы барабана голове. Все суставы ноют с непривычки, истертые мозолями ладони горят.
– Ты уже закончил? – с легкой улыбкой, как бы невзначай любопытствует сидящий на ящике Вячеслав.
Он старательно мотает просушенные свежие обмотки. Снабжение даже у регулярной кавалерии оставляет желать лучшего. Вроде не пехота, а положенные сапоги в дефиците.
У измотанного ополченца сил хватает только на кивок.
– Тогда пошли посмотрим, – Слава хлопает себя по коленям и бодро встает.
На труды пота и крови драгун смотрит, не скрывая издевательское покрякивание и смешки.
– Это разве окоп? – критикует он, так и эдак обходя творение юноши. – Яма какая-то.
– А окоп и есть яма, – бубнит надувшийся Анатолий.
– Одной ячейки мало будет, – продолжает, пропустив замечание мимо ушей Вячеслав. – На тебя одного еще две нужно.
Драгун смеется, теребя за плечо совсем сникшего парня. Бедняга на один небольшой участок сил угробил, что ноги не держат и мозоли, будто в огонь руки опустил.
– А ты думал война одни подвиги и тра-та-та? К ратному делу готовиться нужно, день два, три, а то и месяц. Мы вон в горах когда сидели, больше голодали, чем дымный порох глотали. Подвозов нет, колодец пересох, а вокруг жара да башибузуки в ущельях верещат по своему.
В траншею спрыгивает вернувшийся из села Григорий.
– Ты этого сказочника меньше слушай, – подначивает товарища унтер-офицер, подмигнув слабо улыбнувшемуся Анатолию.
– Можно поверить, я сочиняю, – деланно обижается Вячеслав.
Отмахнувшись, Гриша хлопает по ящику, приглашая молодого добровольца.
– Держи, – он торжественно достает завернутую в старые порты каску, вручая юноше. – Меньше не было, – командир отделения скептически осматривает несколько комично сидящий на мальчике шлем, – но тут не красота важна. Ты только ее обшей, распори штаны, они все равно рваные.
Анатолий с любопытством осматривает обновку. Тяжелая, даже сейчас шею начинает покалывать от веса. Каска красиво блестит на солнце, смотря в даль расправившим крылья двуглавым симерийским драконом.
– Больно много толку от нее, – не упускает возможности вставить пять копеек Вячеслав. – Ребята по одной такой стреляли, винтовка на вылет прошила. Револьверную пули и ту не держит. Тяжесть только зря таскать.
Гриша швыряет в хохочущего драгуна подвернувшимся куском грязи.
– Носи. Готы больше с гаубиц и минометов бьют, от осколков каска тебя хоть как-то убережет. Да и пулю, нет-нет, но и отведет.
– Господин унтер-офицер, – привлекают внимание с наблюдательного пункта. – Танк кажись.