Город. Хроника осады
Шрифт:
– Вот тут, – останавливается Константин. – Дважды стреляли, никак изловить не можем. Вы главное, благородие, голову не высовывайте.
Швецов встречается взглядом с Григорием и тот, кивнув, лезет в стрелковую ячейку.
– Я не знаю, как это делать, – чуть не плачет поднимающаяся следом Алена. – Читала и то вскользь. Такие заклинания лет как десять мертвы.
– Ты уже это делала, – напирает подполковник. – Это почти тоже самое, только наоборот.
Швецов намеренно забывает упомянуть, в прошлый раз готский
Чародейка, несколько раз глубоко вздохнув, касается висков изготовившегося драгуна. Острая боль пронзает голову мужчины, он зажмуривается и падает на присыпанные землей мешки.
– Ты живой!? – испуганно вскидывается девушка, но рук на счастье не убирает.
– Кажется все в порядке. Я..., – он часто моргает и утирает накатившиеся слезы. От внезапного прозрения глаза широко распахиваются. – Я готов перечислить каждого муравья на дальних деревьях!
Он незамедлительно прижимает приклад к плечу.
– Ну? – нетерпеливо подпрыгивающий на месте Розумовский заметно нервничает.
Сосредоточенный Григорий предпочитает отмолчаться. Что ни день, незримые стрелки готов пользуются любой оплошностью, любым шансом подстрелить офицеров. Драгун всю посадку видит, каждый листок, но враг, будто заранее знающий о плане, скрыт от взора.
– Больше нельзя, -предупреждает волшебница, – я ему мозги сломаю.
Не видя иного выхода, Швецов одним махом выскакивает на бруствер, едва не в полный рост.
– Куда?! – кричит снизу ротмистр, порывающийся следом. – Убьют же!
Никого не слушая и не сходя с места, Алексей без суеты достает из футляра бинокль. Или сейчас или никогда. Повторить сумасшедшие эксперименты барон себя больше не заставит.
"Господи помоги", – взмаливается он, чувствуя, как не смотря на показное лихачество дрожат колени.
Два выстрела звучат едва не слившись в один. Только сейчас Швецов замечает, неприметная до того растительность, выронив оружие, падает с дерева.
Получилось! Подполковник на эмоциях готов петь, плясать и расцеловать каждого встречного. Неизвестно как, но считавшиеся историей чары работают. Не проходит и нескольких секунд, как Швецов перебирает десятки вариантов, какие заклинания еще можно опробовать.
– Ну вот, – не скрывающий смеха Алексей спрыгивает в окоп, – а вы боялись.
Только бледная и испуганная троица молчит.
– У вас это..., – первым приходит в себя ротмистр, указывая на Швецова.
Штаб офицер скашивает взгляд на плечо. Золоченный подполковничий эполет, едва не срезанный готским снайпером, болтается на остатках ниток.
Ольхово. Федоровка. 29 июня 1853 г. (9-й день войны)
Ок. 4-00
Толя просыпается, вздрогнув от последовавших друг за другом выстрелов. Бьет ствольная артиллерия, юноша во
– Спи, – один из солдат роты Розумовского замечает вскинувшегося паренька. – Это наши колбасникам доброе утро желают.
Анатолий ворочается, пытаясь высвободиться из переплетенья человеческих тел. Малейшие движения отзываются разрядами боли в отдавленных конечностях. В небольшой коробке дзота набивается неимоверное количество людей. Мест и так нет, большую часть занимает крупный лафет картечницы. Драгуны и ополченцы спят на металлических цинках для патронов или друг на друге.
В дали приглушенно разрываются достигшие цели снаряды.
– По высоте бьют, – догадывается все тот же боец.
– Всего три выстрела, – нервно шепчет второй, опирающийся на колесо картечницы. – Что толку от такой стрельбы?
Он затягивается самокруткой, пряча горящий фитиль в ладони и выпускает ядовито-едкий дым под ноги. В дзоте и без того дышать невозможно, тяжелый запах пота тисками сдавливает виски. Комар и тот обойдет стороной.
– Ну не скажи, – философски рассуждает первый. – Я слышал в городе научились скрывать батарею магией. Готы только попадание слышат, вот и бьют в слепую. Пока пушки развернут, наших канониров и след простыл.
Собеседник скептически машет рукой. До недавнего времени чародейство не больно спасало Симерию.
Толю от такой непринужденной беседы пробивает в дрожь. А он до сих пор задавался вопросом – зачем? Что плохого сделали мирные ольховцы готам? Выходит на людях вымещают злобу и бессилие. Не имея возможности изловить легкие кавалерийские пушечки, готы готовы расстреливать дом за домом. Вот только как швецовцы способны обсуждать столь вопиющие события обыденным тоном?
Раздается топот ног и внутрь заглядывает физиономия солдата, покрытая редкой, неравномерно растущей щетиной.
– Здравствуй, Вячеслав, – курильщик, затянувшись в последний раз, затаптывает самокрутку. – Какими судьбами?
Пришельцу приходиться сильно наклониться для рукопожатия. Со вторым ограничивается жестом.
– Слышал новоприбывшие у вас, – он щурясь пытается что-то рассмотреть во мраке. – Анатолий Воронцов кто?
– Я, – писчит в ответ юноша.
Молодой человек встречается взглядом с драгуном, пытаясь прочитать эмоции. Думает и этот начнет речь за возраст, заранее надувшись.
– Давай за мной, – вопреки ожиданиям распоряжается Слава.
Сонно морщащемуся Толе приходиться бежать за широко шагающим солдатом. Скарбом юноша не обременяется, сбежав на войну, как есть. Теперь приходиться сожалеть, без смены хотя бы белья после ночи в затхлой землянке не мудрено и плесенью покрыться. А если дождь?