Город. Хроника осады
Шрифт:
Пытающегося что-то возразить драгуна останавливает пробившийся вперед Григорий.
– Не нужно, – с тусклыми глазами унтер-офицер качает головой. – Я сам провожу ее.
Выжатая эмоционально, Алена позволяет подхватить под локоть и увести прочь с кладбища. В след за тем шум возвращается в Федоровку, на этот раз рабочий. Люди постепенно расходятся, торопясь собраться.
– Все будет хорошо? – Анатолий неуверенно поднимает взгляд на недвижимого Вячеслава.
Кавалерист долго молчит и лишь с пол минуты, будто
– Конечно будет, – он ерошит ополченцу волосы. – У Алены срыв. Так бывает, мы все устали, давно нормально не спали и не ели. Но все наладится, – драгун вздыхает и смотрит ввысь. Красиво, все же. Луна, звезды, сейчас не воевать, а с девушками миловаться. – Ладно, пошли, нужно пушкарям помочь.
Приходится быстро забывать о красотах небесных светил. Слишком яркая луна лучше всякого прожектора освещает симерийские позиции. Солдат и ополченец с трудом пробираются к окопам окольными путями. По пояс в густой, цепляющейся за одежду траве, протискиваясь через завалы или проломы заборов. Правила пишутся не прихотью офицеров, а солдатской кровью.
Достигнув линии траншей, и без того сгорбленный Толя стелется к земле, наблюдая за горизонтом. От крайних окопов очень различимо отделяется рой трассеров, устремляясь вдаль. Спустя некоторое время доходит треск выстрелов. Где-то глухо ухает упавший снаряд.
– Там бой? – пытаясь лучше рассмотреть, говорит парень.
– Пластуны специально шумят, – отзываются пыхтящие внизу папиросками бойцы. – Будем тихо уходить – гот неладное заподозрит.
– Отставить демагогию, – из ДЗОТа выходит унтер офицер, застегивая на бегу пуговицы у горла. – Вытаскивайте картечницу. И ящики с патронами не забудьте, ничего не оставляем.
Легче сказать, чем сделать. Выковырять громоздкое орудие из укрытие не так просто. От сырости часть деталей покрылась коррозией. Глубоко окапывая пушечный лафет, как-то не предполагали изъятия. Несколько раз приходится бросить все и упасть ничком на землю. Разбуженные перестрелкой, колбасники раз за разом закидывают осветительные ракеты.
– Может снять ствол, а? Вашбродь? – говорит с хрипотцой один из солдат, стареющий дядька лет сорока. – Да и как мы эдакую махину без лошадей утащим?
– Я вам как сниму..., – надрывается налегающий вместе со всеми командир, перепачкав китель в смазке и грязи. – Надо и утащим.
– Все равно разбирать нужно, господин унтер-офицер, – уставший и вспотевший, Вячеслав бросает неблагодарное дело. Он снимает фуражку и обмахивает посеревшее от въевшейся грязи лицо, часто дыша. – Не вытащим мы ее, по частям сподручнее будет.
Со снятым стволом "кофемолки" управляются, взвалив на плечи, двое. Дело сдвигается с мертвой точки, разбирают и короба на лафете, извлекая короба с патронами.
– Справишься? Не тяжело? – унтер вручает вертящемуся без дела Вячеславу два относительно небольших ящика.
Парень
Группа по привычке приседает, прислушиваясь к звуку летящего снаряда. Этот упадет ближе, Толя быстро учится определять. Просчитав секунды между выхлопом и взрывом, можно даже вычислить откуда били.
– Они близко, – рычит полушепотом унтер, интервал предельно короткий и уже через пару секунд, вслед за вспышкой гремит раскат. – Давайте пошевеливаться. Ходу!
Сгибаясь под ношей и стиснув зубы Толя трусцой отдаляется от блиндажа. Спустя пару метров приходится упасть, ощутимо ударив ящиком о ногу. Следующий снаряд падает в сотне метров, угодив в бруствер. Крик парень давить, хоть и больно до вспышки в глазах, лишь приглушенно стонет, зажав икру.
Лежать приходится долго, вдыхая запах травы и прислушиваясь к биению сердца. Над давно примеченным и пристрелянным ДЗОТом расцветает осветительная вспышка. Снова свист и взрыв, заставивший вжаться в землю.
"Я не выберусь, – в панике думает Анатолий, вскакивая и подхватывая патроны. – Я точно не дойду"
Ополченца быстро обгоняют взрослые мужчины.
– Брось, – слышит юноша окрик волокущего ствол картечницы Вячеслава. – Бросай эти ящики, дурень! Уходи!
Но малец лишь сильнее стискивает ручки, хоть рук по локоть не чувствует. Он не опозорится, ни в коем случае. Розумовский, всем командирам командир, будто герой, сошедший со страниц рыцарского романа. Алена сколько раз чародейством роту спаса. Вячеслав с Григорием герои, коих свет еще не видывал. А он? Что он сделал? Два ящика донести не может.
– Толя, ты чего копаешься? – пытается дозваться драгун, приподнявшись после очередного взрыва. – Толя!
Бросив под мат остальной команды картечницу, Вячеслав петляя и пригибая голову мчится обратно.
– Патроны..., – шепчет ополченец. – Патроны не сберег... Прости.
На ноги юноши без содрогания невозможно взглянуть. По насмешке судьбы голени все еще болтаются на остатках мышц, но остальное представляет месиво. Кости наверняка вырваны и раздробленны на мелкие частички. От перебитых артерий быстро набирает алая лужа.
– Какие патроны, дурак! – сокрушается Вячеслав, лихорадочно перетягивая жуткие раны жгутом. – Ты что творишь?! ... Да бросьте вы этот металлолом, помогите мне!
В глухой ночи, под нескончаемый грохот и пальбу, группа солдат спешно уносит едва дышащего парня. Так умирала Федоровка. Так умирала надежда.
"Прости..."
Глава 19 Живой
Симерийское царство. Ольхово. 17 июля 1853 г. Ок 4 — 00