Города в поднебесье
Шрифт:
— Потому что Нанна все уши мне прожужжала про тебя, — ответил я. — Каждый вечер вспоминает.
— Так…
Я видел, как тяжело дались девушке мои слова. А ещё тяжелее оказалось сдержать эмоции и не наорать на меня.
— Она мертва, — жёстко сказала Тараки, не блеснув ни единой слезинкой в глазах. — В газете есть списки погибших.
— Да, я видел, — кивнул я, после чего раскрыл газету на нужной странице и ткнул пальцем в своё имя. — Как ты думаешь, кто это?
— Это кто-то из тех несчастных, кто там умер, — ответила девушка, поджав губы, чтобы всё-таки не сдаться и
— Это — я, — спокойно ответил я, пристально глядя ей в глаза. — И на одном из причалов висит дирижабль, в котором находится ещё один очень живой труп из Экори. И твоя сестра.
— Но… как? — тихо спросила Тараки.
— Поверь, было нелегко. Сложнее всего — под носом у скамори строить дирижабль, — пояснил я. — Ну и да… Нас пытались расстрелять из торгового дирижабля, который обычно прилетал в Экори раз в полгода.
— Да, я слышала… Они пытались подарить выжившим быструю смерть или лёгкое перерождение, — кивнула девушка.
— Да ни хрена!.. — буркнул я, уткнувшись в пиво (петь хочется: «Пи-и-и-иво-о-о-о!»). — Они устраняли свидетелей, которые могли сообщить широкой общественности о мародёрах и ещё кое-что…
Девушка замолчала — и молчала она минуту, а то и две. А потом повернулась ко мне, улыбнулась как старому-престарому другу (женщины, вы как так умеете-то?!) и сказала жёстко и требовательно:
— Рассказывай!
Вздохнув, я налил в её бокал ягодного вина и пустился в долгий рассказ о том, как в один не самый прекрасный вечер увидел нашествие скамори. Как случайно спас девочку из приюта, как вместе с ней прятался на склоне верхнего плато, как выживал, как надеялся — и как чуть не потерял надежду. Я не стал утаивать, что читал её письма, и объяснил, почему прочёл их раньше её сестры. Я не утаил от Тараки и причину нападения, и гадкую роль мэра Экори во всём этом злоключении. Я рассказал, как к нам прибился Рубари, как я подбил всех строить дирижабль, как мы его строили и как бежали от преследователей… Без подробностей, но всё равно получилось долго.
Когда я закончил, девушка долго молчала. Она о чём-то думала, что-то решала в своей голове и, наконец, проговорила:
— Это очень крупное ограбление, если вдуматься… Но никто вас не в праве обвинять.
— Тем более что гораздо более крупное ограбление сейчас совершают мародёры. И, видимо, сам мэр… — кивнул я. — Но меня будут искать, а вот Нанну… Она всего лишь маленький ребёнок.
— У которого есть сестра, с которой можно требовать компенсацию, — жёстко усмехнулась Тараки. — Я знаю, в твоих яслях привыкли, что родственников нельзя привлекать, но у нас тут другие порядки, Фант. Привлекут всех…
— Так что же делать Нанне? — спросил я.
— Не ей… Она пусть остаётся на дирижабле, — отмахнулась Тараки. — Это надо сделать мне. Надо бежать с вами. Как думаешь, ты сможешь доставить нас на другую скалу? Где-нибудь в другой части обитаемого мира?
— Долгое будет путешествие… — заметил я. — Нужны припасы. У нас еды на четверых на двадцать дней — меньше половины месяца…
— Это стоит пятую часть моего оклада, — Тараки указала на вино и пиво. — Неужели ты спустил всё оставшееся?
— Нет,
— За двадцать дней мы доберёмся до скал, где о вас никто не знает, и там пополним припасы. У меня ведь есть папир, помнишь? — Тараки улыбнулась. — Всё можно будет записывать на меня.
— Только один раз. Сходим на скалу, покупаем припасы, а потом исчезаем в неизвестном направлении, — кивнул я.
— Хорошо… Я пойду домой и соберу вещи, — сказала Тараки, допивая бокал вина, но я положил свою руку на её ладонь и кивнул на открытую бутылку:
— Возьми с собой и неси в руке, — я внимательно посмотрел на девушку. — Перед входом — хлебни глоток и шатнись, как пьяная. Дома собирай вещи, но всё время держи в руке [LL1] бокал. Не торопись. Я буду ждать тебя во дворе, но не выйду навстречу. Пойду в отдалении. И хотя бы во дворе обязательно изображай из себя пьяную…
— Это какой-то бред, — покачала она головой. — По-моему, ты слишком сильно всего боишься…
— И всё-таки сделай так, как я прошу… — проговорил я. — Ведь ты улетишь с нами, и тебя здесь больше никто и никогда не увидит. А даже если и увидит, вряд ли будут припоминать. Так?
— Хорошо… Но это бред, — Тараки улыбнулась, взяла бутылку и направилась к выходу. Я тоже взял бутылки и распихал их по карманам штанов. После чего попросил себе ещё пива, оплатив и напиток, и кружку, которую бармен охотно подарил мне за единицу пневмы.
Когда я вошёл во двор, то был уже «чертовски пьян»… Я проковылял до зарослей кустарника в дальнем конце двора рядом с одним из подъездов — и упал, будто уснул. Не прошло и минуты, как рядом раздались шаги. Ко мне подошли двое мужчин — крепкие, уверенные в себе.
— Опять усатый… Искал кого-то, похоже, и не нашёл…
— Пьянь, — второй пихнул меня носком сапога, а я полупьяным и полусонным голосом начал бормотать, чтобы меня не будили. — Хоть бы пятки дождался… Как же достала эта матросня!
Они развернулись и пошли назад, на неприметную лавочку в тёмных кустах. Моя паранойя радостно заворчала, как бы говоря мне: «Ну я же предупреждала! А ты всё — болезнь-болезнь!». Я лежал на холодной весенней земле и ждал. Наконец, мужчины заметили, что их подопечная слишком долго не спит. Они о чём-то тихо переговорили, а потом один встал, ушёл — и вернулся с третьим, довольно молодым, парнем.
— Мы пошли. Ты следи за ней, — расслышал я. — Попытается уйти — задержи. Она пьяная, похоже.
— Понял, — кивнул парень.
«Ага, Тараки, никто за тобой не следит, и никому это не надо!» — ворчливо усмехнулся я, уткнувшись носом в мокрую траву.
Когда свет в квартире Тараки погас, я весь подобрался, незаметно дотянулся до своего кастета и надел его на руку. Стрелять пневмой я не собирался — убийство ничего не решит. А вот хороший удар по затылку — это да… Совсем другое дело. Тараки вывалилась на улицу, играя лучше всех вместе взятых звёзд кино и театра. В руке у неё был набитый вещами чемодан и почти пустая бутылка. Взгляд блуждал в бесконечности опьянения. Я даже засомневался, а не напилась ли она и в самом деле? Но вроде бы характер у неё был не тот, чтобы прикладываться к бутылке на радостях…