Городской роман
Шрифт:
* * *
Володька шел по улице, вяло поддавая ботинком по тонкому слою свежевыпавшего снега. Настроение у него было прескверным, потому что, как ни крути, насущные проблемы все равно придется решать, а проблем с каждым днем становилось все больше, и самая главная из них на настоящий момент – где раздобыть денег.
Тем жалким грошам, которые он взял в счет своего существования у матери, они с Катькой быстро приделали ноги, а ничего нового, по крайней мере на ближайшее обозримое будущее, у него не предвиделось.
Идти домой снова было не только некрасиво, но и бесполезно: зарплату
Вот если бы разузнать, где сейчас живет отец, то был бы совсем другой колор. Этот бы понял, недаром сам деранул из семьи, наверное, натерпелся за все эти годы, а теперь рад-радехонек, что догадался вовремя унести ноги. Но где его искать, Володька не знал, а спросить было не у кого.
Да и ладно, встречаться с отцом, если уж быть совсем честным, не очень-то и хотелось. Он тоже по большому счету не подарок. Сказал, что уходит от жены, а не от детей, а уж сколько времени прошло, а от него ни слуху ни духу, как в воду канул. Пару раз он звонил Ленке, он всегда относился к ней лучше, да что об этом говорить, а потом и совсем сгинул, даже ей не звонит.
Рифленые подошвы тяжелых ботинок отпечатывались на свежем снегу, оставляя неясные очертания гусениц игрушечного трактора. Володька и сам толком не знал, куда он шел, просто шел, вот и все, без цели, без настроения и почти без надежды. Ну в самом деле, не идти же ему воровать? Катька права, деньги на дороге не валяются и делиться ими даром никто не намерен. Если бы найти хоть какую-то работу, он бы, пожалуй, согласился даже выходить по ночам, но разовую подработку нужно было еще найти, а это не раз плюнуть, ведь в свои четырнадцать он не имел даже школьного аттестата.
Обновленная земля нежилась под легким пуховым одеялом; дома и дворы, щедро украшенные снегом, были похожи на добротную толстую перину, а ветви деревьев напоминали строительные леса, засыпанные толстым слоем рабочей извести. Низко нагнувшееся небо смахивало на старую подушку, наполненную утрамбованными сбившимися в один комок перьями и готовую разорваться, рассыпав вокруг себя все свое содержимое. В воздухе носился неуловимый аромат, похожий на запах накрахмаленных простыней, и тянуло легким душком колотых грецких орехов.
Незаметно для себя Володька завернул за угол соседнего дома и оказался на небольшой площадочке, отгороженной от автобусной остановки тонким крашеным листом нержавейки. В палатке продавался обычный джентльменский набор: сигареты, шоколадки, всевозможные варианты подделок известных сортов пива, чипсы и прочая дребедень, на которую так падки пассажиры, высматривающие вдалеке долгожданный автобус.
Народа на остановке почти не было, только несколько молодых людей спорили у самого окошечка, какое все-таки пиво предпочесть: только что разрекламированное или опробованное неоднократно.
В маленьком оконном проеме палатки скучал молодой человек лет восемнадцати-девятнадцати. Подергивая себя за верхнюю губу, где недавно наметились слегка пробивающиеся усики, он близоруко щурил
Увидав Володьку, парень заметно оживился и, приоткрыв окошко пошире, восторженно произнес:
– Нестеров, ты, что ли? – Шмыгнув носом, он практически просунул голову в прямоугольное отверстие рамы. – Ты какими судьбами тут оказался?
– Поперек! – улыбнулся в ответ тот.
Все окрестные ребята звали Серегу не по имени, а по прозвищу, которое приклеилось к нему несколько лет назад, да так и осталось с мальчишкой насовсем. Некоторые знали его только как Поперека, даже не задумываясь, что у парня есть другое имя.
Приклеилось прозвище случайно, в тот день, когда он переехал жить в этот район. Прогуливаясь с собакой перед домом, он неожиданно для себя повстречался с ребятами, возвращавшимися откуда-то из гостей. Увидев новичка, те остановились узнать, кто он такой и надолго ли переехал к ним во двор, но Серега, бывший почти на голову выше всей компании, уловив в словах мальчишек что-то неприятно заносчивое, общаться не захотел. Презрительно фыркнув, он сообщил, что с малышами дела не имеет, а они, судя по всему, еще поперек кровати лежали, когда он уже ходил в школу. Не долго думая, самый низенький из них, но, по-видимому, самый главный, сверкнув в сторону нахального новичка глазами, изрек:
– А ты деловой, как я погляжу, языкастый. Но ничего, языкастый, против лома нет приема, если нет другого лома, мы с тобой еще встретимся, никуда ты не денешься, здесь все подо мной ходят, и ты будешь. – Потом помолчал и, качнув издевательски головой, добавил: – Поперек кровати, говоришь? Ну, так тому и быть, Попереком и будешь, значит.
С тех пор прошло уже несколько лет, все сто раз изменилось, и даже тот мальчик, что дал Сереге обидное прозвище, переехал, но кличка так и осталась, будто бы приклеившись к своему обладателю намертво. Сначала Серега злился, обижаясь почти до слез, потом привык, а теперь прозвище, переставшее его раздражать, казалось даже забавным.
Улыбнувшись до ушей, он состроил на своем добродушном лице уморительную гримасу и сказал:
– Заходи, гостем будешь, а то такая тоска, хоть на луну вой, как будто повымирали все.
– А чего ты в палатке, смена? – сочувственно протянул Володька, открывая дверку и входя в тесное помещение, доверху забитое ящиками и коробками.
– Да подвязался сутки через трое, вот теперь и отбываю трудовую повинность. Чаю хочешь? У меня термос с собой. Сладкий, – опять улыбнулся тот, вытаскивая из-под прилавка серебристую посудину, похожую на небольшой артиллерийский снаряд.
– А чего ты стал таскаться с термосом? – удивленно проговорил Володька, подставляя пластиковый одноразовый стаканчик.
– Да раньше как? – обрадовался возможности пожаловаться на свое существование Серега, наполняя емкость Володьки почти до самых краев. – Раньше было проще: кипятильник в розетку – и на тебе, пей на здоровье, а сейчас – ни-ни, даже думать об этом нельзя. Видишь, все розетки срезали? – И он кивнул головой в тот угол, где раньше помещалась крохотная подставка для электроприбора.