Горох в стенку (Юмористические рассказы, фельетоны)
Шрифт:
Редькин злобно вешает трубку и бормочет:
– Такая нахалка! Хамка!..
Вечером раздается робкий звонок, и входит "Манечка с Электрокомбината". У нее беретик сидит на боку, из-под беретика на половину лица падает русая гривка, щечки красные, глаза синие, рот как черешенка.
– Здравствуйте. Я к вам только на полчаса. Послушать Лещенко. Послушаю и пойду.
Редькин поспешно садится на стул и делает широкий жест:
– Садитесь, пожалуйста.
Манечка мнется и садится на диван. Не вставая со стула, Редькин деловито заводит Лещенко. Потом подсаживается к Манечке на диван.
– Что ж вы отодвигаетесь от меня? Вот чудачка. Я придвигаюсь, а она отодвигается... Жарко? Это значит: у нас хорошо топят. Дайте я вам погадаю по руке. Вы знаете, вы мне почему-то ужасно нравитесь. Никто, представьте себе, не нравится, а вы, как это ни странно, нравитесь. Честное слово. Я, знаете, ужасно одинок. Выпейте рюмку портвейна. Это совсем как вода. Все равно что ситро. Никакой разницы. Я вам отвечаю, что вы будете совершенно трезвая... Почему я наливаю в стакан? А это потому, что у меня нет рюмок. Холостяк. Вот, когда женюсь, заведу себе все хозяйство... На ком женюсь? Ха-ха-ха! А это от вас зависит, Верочка... Манечка? Ну, тем лучше. Итак, выпьем за любовь! За крепкую семью! Я ведь, как это ни странно, принципиально стою за крепкие половые отношения. Я этого не понимаю: сегодня с одной, завтра с другой... Мне это органически чуждо. Ну, будем здоровы! Пейте до дна, до дна. Раз за любовь, - значит, до дна! Вот так. Умница! А теперь еще одну рюмочку за взаимность... Что? Вы уже пьяная? Ни за что не поверю! Кушайте пирожное. Ну, не будьте такая... Что? Зачем закрываю свет? А чтобы он в глаза не бил... Ничего... Не поздно. Я вас подброшу домой на машине. У меня есть машина.
Ну вот видите, и ничего страшного не произошло. И не так поздно. Половина второго. Вы еще захватите последний трамвай. До свидания. Так я вам буду звонить завтра. Или послезавтра. До свидания. Бегите скорей, а то трамвая не застанете... Проводить вас? С удовольствием бы, но плохо себя чувствую. Мне врачи не велят выходить на улицу.
И катался, катался товарищ Редькин до сих пор как сыр в масле.
А теперь - такая неприятность.
Широкая советская демократия... Законы об абортах... Ответственность перед родиной...
Хоть караул кричи.
Ах, Редькин, Редькин! Неважная для тебя начинается полоса...
1936
МИМОХОДОМ
Вообще говоря, подслушивать очень нехорошо. Но слушать - благородно, жить, так сказать, с открытыми ушами - совершенно необходимо.
Иногда случайно услышанная фраза просто забавна сама по себе, иногда за ней угадывается какой-то характер или даже явление.
То, что приводится ниже, не фельетон, не рассказ, это, скорее всего, фонограмма, бытовая звукозапись. Вполне естественно, что эта фонограмма велась в совершенно определенном, крокодильском направлении.
Говорят дети.
1. Совсем маленькие, Чуковского возраста.
Звонкий крик во дворе:
– Ребята, наша кошка отелилась!
Тихий домашний вопрос:
– Мамочка, что такое бытовое разложение?
2. Ребята постарше. Уже школьники.
Идет урок географии. Мальчик отвечает бойко и уверенно:
– В Турции произрастают фиги. Из этих фигов турки делают изюм...
3. Дети такие, что их уже даже неудобно
Солнечный весенний день в тихом арбатском переулке. Две очаровательные девушки в изящных светлых платьях замерли у подъезда. Третья девушка отошла на несколько шагов с фотоаппаратом, чтобы запечатлеть эту прелестную группу, которая кажется воплощением расцветающей, еще немного застенчивой юности. Не поворачивая головы и не теряя мягкой улыбки, девушка у подъезда шепчет подруге:
– Дура, псих, не пялься на аппарат!
Парикмахер разговаривал афоризмами.
– С перхотью надо бороться, - говорил он. - Если вы с ней не боретесь, так она борется с вами...
На озере Селигер экскурсовод поучал туристов:
– Здесь жил и работал художник Шишкин, известный автор конфет "Мишка косолапый".
Разговор у букиниста:
– Что-нибудь новое из старого у вас есть?
Идет ночью по пустой улице пьяный дяденька и вполголоса бахвалится:
– Я в любой ресторан могу. Хочешь - в "Метрополь", хочешь - куда хочешь...
Докладчик начал так:
– Давайте на данный период снимем головные уборы и посидим тихо.
А кончил он так:
– Все достижения и все состояния очень нам видны. И мы должны завтра же засучить рукава и драться. Однако много драться не приходится, надо только приложить то, что полагается...
Преждевременно уставший литератор любит манерно жаловаться на трудности ремесла.
– Ах, если бы вы знали, как мне противно писать! - сказал он однажды.
– А нам-то читать? - ответили ему.
Выдался холодный день. Резкий, пронизывающий ветер. Воротники подняты, шляпы надвинуты. На площади простуженно хрипит продавщица эскимо.
– Сливочное эскимо, пломбир, мороженое! - взывает она.
Все проходят мимо.
И вот неудачница перестраивается на ходу.
– Горячее мороженое! - кричит она задорно. - Совершенно горячее! А вот, а вот, кому горячего?
И что вы думаете, кто-то купил эскимо.
Как известно, в пьесе Пристли "Опасный поворот" первый эпизод целиком повторяется в конце, заключая вещь.
Разговор после спектакля:
– Ничего интересного. Только зачем начало снова показывают?
– А это, наверное, для тех, кто опоздал.
Подмосковная школа. Урок истории. Учительница говорит:
– Хозары перекачивали с места на место и вырезали всех мужчин, исключая женщин...
Она же заявила:
– ...Степан Разин в Астрахани вел себя либерально и относился ко всему с холодком.
1940
ОПЕРАТИВНЫЙ ЗАГРЕБУХИН
– Ну, что скажете хорошенького, товарищ Загребухин? - спросил редактор, подымая доброе, утомленное лицо от гранок. - Чем порадуете читателя?
Писатель Загребухин скромно опустился на стул, повесил голову и пригорюнился.
– Пришла мне, знаете ли, Павел Антонович, одна мыслишка. Одна, так сказать, идейка. Верите - даже не идейка, а целая идея. И так она меня, знаете ли, увлекла, что я буквально сон потерял. Не сплю, не ем. Только об ней все время и думаю.
– Нуте-ка, нуте-ка, это интересно. Выкладывайте.
Писатель Загребухин пригорюнился еще больше, потупил глаза, и, нервно сжимая руки, сказал глухим голосом: