ГОРСТЬ СВЕТА. Роман-хроника. Части третья, четвертая
Шрифт:
— Старик, твой пропуск на вахте! С нынешнего дня ты у нас — бесконвойник! Можешь по грибы сходить, передохнуть от писанины своей! Ну, за твое и мое здоровье! Видишь, как я свои обещания держу?
— Да ведь и я как будто... не отстаю с моими!
Нелегко свежему человеку, не знакомому с нашими лагерями, постичь, что такое хождение без конвоя! Рональд шестой год тянул зекскую лямку и хотя «отбывал» в самых разных условиях, все-таки любой выход за зону сопровождался «человеком с ружьем». А тут... выходи через вахту в тайгу, ступай, куда глаза глядят, только воротись в указанный тебе вечерний час. Замечу, что расконвоирование Рональда из-за «статейного признака»,
— Только, батя, сейчас начальник тебя вызовет, будет должности предлагать. Бесконвойных у нас на колонне мало, нарасхват! Он тебе всякие работы станет предлагать — так ты дурачка разыгрывай перед ним. Вроде как в детской игре: черного и белого не покупайте, «да» и «нет» не говорите! А должность я сам тебе подберу подходящую...
В бревенчатом кабинете восседал начальник, разумеется под портретом Сталина в рост, а Берии — по грудь. Он приветливо встретил вошедшего, но вместе с тем и удивился...
— Что-то я тебя у себя на колонне не примечал! Где ты работаешь? Любишь ты свою работу? Грамотен ты?
— Ды-к как, гражданин начальник, сказать, грамотен-неграмотен? Сказать, гражданин начальник, как бы свою работу понимаю, более-менее, как я есть дезинфектор и дело это, как бы сказать, привычное, а все больше болею... и староват.
Начальник был поражен и пробормотал что-то вроде: ну, и дураков же господних Василенко на расконвоирование шлет! Недовольно прибавил:
— Хочу тебя сделать начальником базы ГСМ. Понимаешь? Горюче-смазочные материалы будешь водителям отпускать. За ними в Ермаково ездить...
— Ды-к я, гражданин начальник, вроде бы, как сказать — ваша воля, а наше дело — малое. Только вот грамота моя, того-этого... не вполне, как бы сказать, но по усердию, гражданин начальник, завсегда мы будем исполнять...
Словом, бывший генштабист разыгрывал перед начальником нечто вроде роли Улиты в знаменитом спектакле «Лес» А.Н. Островского!
— Ну, иди к себе. И вызови мне этого черта Василенку!
...Оба зека перемолвились чуть не на пороге, мгновенно оценивая ситуацию.
— Что? Начальником ГСМ? — шептал Василенко. — Ни в коем случае! Это каждый день сиди на летучке часа по два, да в неделю раз за горючим... Не пойдет! Вот пожарником на складе ГСМ — это дело! Батя, не тушуйся! Начальника я ему подброшу, а ты, ручаюсь, пойдешь пожарным, вольных 24 часа в сутки и еще 48 часов сна без роздыху! Пиши и пиши!
3
Все так и получилось, как везде, где бразды правления находятся в руках зекских, а начальство только воображает, будто распоряжается. Склад горючих и смазочных материалов устроили в одном километре от зоны с ее вышками, фонарями и собачьим воем.
Выгородили колючкой прямоугольник тайги, сразу у трассы, в полусотне метру от рельсов. Поставили две цистерны — с соляркой и бензином. Да еще массивную третью емкость для смазочного масла. Срубили избушку-полуземлянку, на что пошло, как потом сосчитал в часы бессонницы Рональд, ровно 48 толстых слег. Вставили без рамы два стекла — спереди, с видом на трассу, и заднее — взгляд на цистерны и бочку. Поставили печь из бочонка, которая должна была топиться непрестанно дровами и соляркой: Рональд приспособился ставить банку с этой жидкостью в печь, она дымно горела, поддерживая пылание сырых плах. Пол был тоже из щербатых, плохо тесаных топором бревен; потолок,
Тем не менее автор с беспокойством чувствовал — работа затягивается: уж очень широко он размахнулся! Тревожился и заказчик: ему-то, постоянно вертящемуся около начальства, как было не знать, насколько шатко все положение строительства: финансовые затраты на стройку оказались много выше плановых, а толку — никакого! Задуманная гением Вождя трасса, как становилось все очевиднее, никому не была нужна и пользы никакой не сулила, во всяком случае, на близкое будущее: в железнодорожном сообщении между низовьями Оби и Енисея покамест не нуждались ни тюлени, ни белые медведи, как шутил тот самый Ласло, что трудился на соседней колонне, а раньше профессорствовал в Будапеште. Кстати, Рональд с ним переписывался и советовался, получал от него дельные справки о Старой Англии...
Удивительная была зима!
В большом мире возник и консолидировался Северо-Атлантический Союз «НАТО», шла Корейская война, Европа уже начинала забывать потрясения военных лет; стало распространяться телевидение; действовал план Маршалла; рвались на испытаниях первые атомные и водородные бомбы; в советских газетах печатали бесконечный «поток приветствий» Сталину к его 70-летию, минувшему еще год назад; советская лингвистическая наука спешно перестраивалась «в свете сталинского учения о языке» после выхода брошюры «Марксизм и вопросы языкознания», объявленной гениальным вкладом Сталина в сокровищницу мировой коммунистической идеологии; в Стране Советов прошла мощная компания 1948 года по возращению в лагеря так называемых «повторников», то есть лиц, выживших в заключении с улова 37 — 38 гг., отбывших свои тюремные и лагерные сроки и... вновь возвращенных по указанию Сталина в лагерную неволю даже без дополнительного следствия...
...Василенко хмурился и слегка поторапливал «батю-романиста». Из-за крайней экономии бумаги (она и всесильному Василенке доставалась все же не без хлопот) Рональд перестал делать наброски и черновики, как вначале. Весь третий том своего романа он писал прямо в тех блокнотах с почтовой бумагой, что Василенко получил с воли в виде авиапосылки, сброшенной прямо над тайгой. Но этот черновик, изобилующий поправками, разумеется, не годился для отсылки высокому адресату — Вождю Народа! Требовалось каллиграфически переписать роман и оформить его так, чтобы августейший глава государства, партии и народа смог бы взять его в свои державные руки!
Бумагу для чистого экземпляра Василенко достал в управлении. Решено было каждую часть оформить в виде отдельного тома, в соответствии с трехчастным членением романа «Господин из Бенгалии». Требовалось должным образом переплести и оформить все три тома. Помог в этом очередной этап заключенных из Прибалтики. С этим этапом прибыл на Север и сразу угодил на штрафную (верно, поцапался с нарядчиком где-нибудь на Ермаковском ОЛПе, либо еще как-нибудь «залупился») молодой эстонец. Парень, вероятно, был решительный или, как говорят в лагерях «с душком», потому что ухитрился добраться до конечной колонны в красивой заграничной рубахе темно-синего шелка.