Горы любви

Алекс Элен

Родители Нэнси осторожно открыли калитку. Если бы она заскрипела, их хватил бы удар. Ведь, не дай бог, сейчас проснутся все, кому в это время положено крепко спать, а не наблюдать за проблемами соседей.

– Вы представляете, что с нами будет, если Корриганы узнают, что Нэнси не ночевала дома в последнюю предсвадебную ночь? – зашипели на нас с Нэнси ее чувствительные родители.

– Что же с вами будет? – сочувствующе спросили мы.

Но родители только замахали на нас руками, чтобы мы не очень-то шумели в пятом часу ночи.

– У

вас вся жизнь впереди, думаете, не успеете наговориться? – набросилась на меня моя толстая сестра Роза. – Нэнси всего-навсего выходит замуж, а не умирать собирается, – назидательно добавила она.

В конце концов они проворно схватили Нэнси за руки и поволокли домой, пока их любимые Корриганы не прознали, что их будущая невестка проводит свою последнюю предсвадебную ночь неизвестно где и непонятно с кем.

Уходя, Нэнси оглянулась и улыбнулась мне, и я тоже улыбнулась ей. Я хотела сказать, что все будет хорошо, но, думаю, она и сама об этом знала.

Я еще немного посидела на крыльце, а потом пошла в дом. Мне нужно было немного поспать, чтобы не заснуть на праздничной церемонии, которая должна будет состояться через несколько часов.

Я завела будильник и легла в кровать. Город и деревья за окном понемногу заливал первый солнечный свет.

Часть 4

На свадьбе у Нэнси было много народа, Корриганы всегда любили шумные сборища. Да и само их семейство включало в себя человек пятьдесят.

У моей сестры Розы семья была гораздо меньше, помимо Нэнси у нее было двое старших сыновей, которые давно имели свои семьи, и по трое детей на каждого брата. Но все они до сих пор жили в одном огромном шумном доме и безнадежно надоедали друг другу каждый день.

Они и меня нередко звали поселиться вместе с ними. Но как я могла поменять свое насыщенное одиночество на их необоснованную каждодневную болтовню?

Да и моей сестре, как я видела, в этом доме было несладко. Все давным-давно поумнели, и к ее ценным советам и неординарному мнению никто не прислушивался.

Так что моя сестра Роза тоже давно существовала сама по себе. Правда, ее одиночество было не так наглядно, как мое, но от этого, я думаю, ей было не легче.

А впрочем, я немного отвлеклась. Я говорила о Нэнси.

На своей свадьбе она была как первая роза в утреннем тумане, когда капельки росы на тонких лепестках еще очень трудно отличить от слез. И когда уставший путник, увидевший этот божественный цветок на своем одиноком пути, начинает гореть единственным желанием: в кровь изранить свои грубые руки о его нежные шипы.

После официальной церемонии бракосочетания гости собрались за огромными праздничными столами. Столы были выставлены прямо на улице, большой гремучей змеей они опутывали безразмерные дома семейства Корриганов.

Нам, немногочисленным родственникам невесты, практичными Корриганами были отведены не самые плохие места за столами. Чтобы

позже в каких-нибудь многочисленных семейных склоках они могли нам важно говорить:

– Да! Но зато вам были отведены лучшие места во время свадьбы!

Так что мы сидели недалеко от молодоженов. В отличие от некоторых не таких уж маловажных родственников жениха, которым для того, чтобы поделиться со всеми какой-нибудь совершенно ненужной мыслью, надо было преодолевать чуть ли не несколько кварталов.

Обычно они выходили к микрофону с одной и той же бумажкой, которая, судя по ее заезженному виду, досталась Корриганам еще от пращуров. Я, конечно, за соблюдение традиций, но не до такой же степени.

– Берегите друг друга, вы же такие красавцы, – говорили родственники Корриганов.

Видимо, слово «красавец» была для них самая крутая похвала.

Жених Билл Корриган был даже несколько симпатичен в модном черном смокинге, белой накрахмаленной рубашке, с ярким галстуком на шее. И лицо Билла совсем не портили следы пережитого в глубоком детстве фурункулеза. Да, он и вправду был несколько симпатичен. Просто это был не тот человек в жизни Нэнси. Не тот, и все.

Моя толстая сестра Роза, сидевшая рядом со мной, позаботилась о том, чтобы нам перепали и куски свадебного пирога, и всевозможные пирожные, и экзотическая рыба, и всякая другая новомодная снедь, которой были заполнены столы практичных Корриганов. Никто потом не мог сказать, что они чего-то не предусмотрели на свадьбе.

По другую руку от моей толстой сестры сидел ее луковица Вилли, и в плане питания он тоже был ею обеспечен.

– Мы с Вилли договорились все тут попробовать, – поделилась сестра, – чтобы потом было, что вспомнить. Я хочу попробовать вот это, это и это. И Вилли тоже хочет, – говорила она, беря «это» и для Вилли.

Неплохо подкрепившись, они обратили внимание на новобрачных.

– Посмотри, – прошептала сестра Роза, – посмотри, какой он симпатичный, этот Билл Корриган, ведь правда?

– Правда, – ответила я, – просто это не тот человек в жизни Нэнси. Не тот, и все.

– Много ты понимаешь, – хмыкнула моя сестра, – наши старшие сыновья тоже женились, следуя нашим с Вилли советам, и, как видишь, они вполне счастливы и благополучны. И с Нэнси в скором времени будет то же самое, она поймет, как мы были правы, что так устроили ее судьбу, она поймет, что мы желали только добра.

По мельканию головы луковицы Вилли из-за мощного плеча его жены было понятно, что он с ней полностью согласен.

– Твоим сыновьям в свое время было абсолютно безразлично, как сложатся их жизни, – сказала я сестре, – а у Нэнси были планы, мечты, была надежда.

И сестра, и ее луковица Вилли несколько секунд беспомощно взирали на меня, как бы соображая, в чем, собственно, дело?

– Роль женщины в нашем обществе должна сводиться только к рождению детей и мытью посуды после ужина, – изрек наконец луковица Вилли, – и убейте меня, если это не так.