Горячая земля
Шрифт:
Снаружи бушевали осенние бури, ревел прибой, завывал холодный ветер, подгоняя последние стаи птиц, улетавших на юг. Внутри горного кольца было по-прежнему тихо, только быстрее бежали над горами низкие тучи, короче и сумрачнее становились дни и чаще начинал падать снег.
Заканчивались приготовления к долгой арктической зиме. В порту разгружались пароходы, с трудом добравшиеся до острова. Улетели на Большую землю последние самолеты с теми, кто не собирался оставаться на зимовку.
Все громче и напряженнее шумела огромная стройка, быстрее стучали
Город Острова Черного Камня жил своей обычной жизнью, нисколько не страшась предстоящей суровой зимы.
Чем темней делались ночи, тем ярче горели огни в домах и на улицах. Так же неслись из клубов звуки музыки, треск биллиардных шаров и стук шахматных фигур.
Жители острова видели много удивительных вещей и привыкли к необычайному. Им не приходило в голову, что размеренное течение их жизни может быть чем-либо нарушено.
«Зима, так зима! Если она окажется чем-либо неудобной, Дружинин и его помощники найдут способ с ней справиться», рассуждали они.
Примерно так представляли дело те, кому не приходилось спускаться ниже чем на пять километров под землю, а доступ туда был очень строго ограничен. Даже Темген, несмотря на все свои просьбы, так и не попал больше в шахту после испытания форсунки Щупака.
Зато те, кому приходилось работать непосредственно в шахте, были настроены совсем не так благодушно.
Шахтеры-проходчики, электрики, охладители, бетонщики хорошо знали, какая невероятно напряженная борьба идет на шестом километре под землей.
Турбинная установка для сжижения воздуха, привезенная новым начальником цеха охлаждения Климовой, работала полным ходом. Большая часть охлаждения в горячем слое была переведена на жидкий воздух. Он был почти в шесть раз холоднее жидкого аммиака, и с помощью его можно было получить мороз примерно в сто девяносто градусов.
При этой температуре ртуть становится твердой и хрупкой, как чугун, спирт превращается в прозрачную, как стеклышко, ледяшку, а только что сорванный цветок, так же как и резиновую трубку, можно истолочь в порошок в обыкновенной ступке.
Но и этот страшный холод быстро отступал перед испепеляющим жаром в глубинах шахты.
Правда, немногих минут относительной прохлады, наступавших после того, как сильные струи жидкого воздуха переставали бить в раскаленные пласты, бывало достаточно, чтобы охладители успели протянуть новую сеть труб вокруг горячих стен шахты, а бурильщики смогли подготовить новые скважины для охлаждения и взрыва следующего пласта породы.
Пятьсот двадцать градусов подземного жара, которые встретили строителей на глубине пяти с половиной километров, вступали в единоборство с морозом в сто девяносто градусов. Жидкий воздух нейтрализовал четыреста восемьдесят или четыреста девяносто градусов, оставляя в забое лишь тридцать или сорок градусов тепла.
Тогда в забой опускались и вкатывались машины
Температура повышалась непрерывно. Жара нарастала с каждым сантиметром, с каждой минутой.
Когда она становилась невыносимой, строители уходили в свой бронированный подземный защитный зал.
Новая система охлаждения и проходки с помощью жидкого воздуха позволила ускорить работу, но не надолго. Триста метров были пройдены в течение недели. Но на глубине пяти тысяч шестисот пятидесяти метров проходка снова замедлилась.
Кроме стволов шахты, строители начали проходить и трубы-каналы, уходившие к камере пароприемника, которой должен был заканчиваться малый ствол шахты.
Трубы-каналы были гораздо уже основной шахты — их диаметр составлял лишь около трех метров. Горячая порода тесно смыкалась вокруг проходчиков — работать в трубах было еще тяжелей, чем в основной шахте. Здесь не всегда помогал даже жидкий воздух.
Однажды из шахты пришли тревожные вести. Там начались таинственные и непонятные явления. Никто не мог дать им объяснения.
На одном участке вдруг, как по команде, стали отказывать электромоторы. Они искрили, горели, останавливались без движения или почему-то начинали работать с бешеной быстротой.
То и дело происходило короткое замыкание, фиолетовые огни вольтовых дуг проскакивали между проводами, проходившими чуть не на метр один от другого. Казалось, воздух изменил свои свойства и сделался таким же проводником электричества, как металл.
Прошло несколько часов, открылся новый пласт после взрыва, машины передвинулись на несколько метров, и все непонятные явления исчезли.
Все пришло в норму: моторы снова начали работать, буры опять вгрызались в камень, механические лопаты снова убирали породу.
А на соседнем участке все приходило в норму, когда на забастовавшие машины и провода падала струя свежего воздуха. Прохладный воздух вентиляции сразу сбил вольтову дугу и быстро погасил скачущие фонтаном искры.
Электрические машины вели себя, как живые существа. Можно было подумать, что и им не хватало свежего воздуха.
Лучше работали пневматические машины. Отбойные молотки и буры, работавшие на сжатом воздухе, действовали безотказно, где и когда угодно.
Но забастовки машин были пустяком по сравнению с выбросами горячих газов.
На второй половине шестого километра порода стала еще более плотной.
Больших пещер, которые так облегчали вначале работу строителей, больше не встречалось. Зато проходка все чаще натыкалась на пустоты, заполненные сжатым до предела горячим газом. Вслед за взрывом, подготовленным подрывниками, происходил другой взрыв, иногда еще более сильный.