Горячая земля
Шрифт:
— Вы нам не нужны. Поднимайтесь сейчас же на поверхность. Мне надоела ваша вредная и опасная болтовня, — сказал Дружинин, захлопывая свою записную книжку.
— Я больше никому не говорил, только вам, честное слово…
Анохин заволновался еще больше, голос его стал совсем потерянным.
— …Рашков спросил в письме: как работается на вулкане? Он отравил мне жизнь этим вопросом. Я все время думаю… Просто мысли вслух. Я ни с кем ими не делился… Не отсылайте меня с острова. Это позор, я не найду себе места
Дружинин в тяжелом раздумье смотрел на Анохина. Действительно, он помнил этого человека еще со студенческих времен. Тогда Анохин блистал своими способностями. Дружинин думал, что ему до Анохина далеко. Да и здесь, на острове, Анохин был дельным инженером, придумывал интересные вещи, умел разбираться в трудных вещах. Дружинин слышал, как он пел под гитару на вечере в управлении — хорошо пел, с душой…
А теперь его словно подменили. Дружинин представил себе чувство холодного, липкого страха, овладевшего инженером. Это хуже любой болезни.
Ему стало жаль Анохина. Быть может, он придет в себя на поверхности и опять станет человеком.
— Хорошо, попробую вам поверить, — сказал Дружинин. — С завтрашнего дня вводится новый порядок работы. Завтра можете передать все дела инженеру Климовой и с понедельника переходите в лабораторию.
Смена закончилась. В защитном зале собрались рабочие, только что поднявшиеся из забоя, и те, которым предстояло туда опуститься.
В зал вошли Медведев, Ключников, Вера Петрова, Люся, Левченко. Они знали, что Дружинин будет сегодня говорить с шахтерами.
Большая часть собравшихся расположилась в комнате отдыха. Шахтеры сели в кресла, улеглись на кушетках.
Некоторые остались на скамьях в главном помещении зала, другие, по обыкновению, направились в буфет и собрались компаниями за столиками.
За одним из столиков уселись Ключников, Вера Петрова, Щупак и похожий на боксера-тяжеловеса мрачный молодой бурильщик Федя Стрешнев.
Бурый камень, добытый в стене около телефона, не давал Вере покоя. Отнести его в лабораторию она еще не собралась и не знала, что это такое.
Быть может, Ключников знает, что это за камень? Но к главному инженеру Вере обращаться не хотелось.
Вера и Ключников по-прежнему ссорились. Оба чувствовали симпатию друг к другу, но стеснялись высказать ее прямо и открыто. Кому-то надо было сделать первый шаг, чтобы объясниться начистоту, но каждый ждал, что это сделает другой.
Вере все же хотелось похвастаться своим камешком. Она не утерпела, вынула его из кармана и положила перед собой на стол.
— Видали такую штуку, товарищи? Смотрите, как он светится! — сказала она, прикрывая камень ладонями. — По-моему, это какая-то особенная радиоактивная
— Да, совершенно особенная. Давайте ее сюда! — сказал Ключников и быстро выхватил у Веры камень, сверкнувший синим светом.
— Что это значит, Вадим Михайлович?.. — возмутилась Вера, но Ключников посмотрел на нее так, что она тут же осеклась, поняв, что, быть может, такую руду действительно опасно держать в руках.
— То, что у вас ожоги получатся, буйная головушка! После объясню.
— Да, неизвестная радиоактивная руда, — подтвердил Щупак. — Мы пересекали этот пласт несколько раз. Когда понадобится, я ее сколько угодно натаскаю, — он заговорщицки посмотрел на Веру.
— Я тоже видел этот пласт, — мрачно вставил молодой бурильщик, притопывая ногами. — Но мне он ни к чему, мне плясать хочется. Всегда в шахте плясать хочется. Говорят, это особая болезнь нашей шахты.
— Не такая уж страшная. На поверхности быстро проходит, — успокоительно заметил Ключников, пряча образец руды в металлическую коробочку.
— Чем же страшная? — пренебрежительно засмеялся Щупак. — У меня от нее только аппетит лучше. Мне нигде так интересно не было, как здесь. Кончим шахту, скучать по ней буду, честное слово…
Дружинин, Левченко и Медведев продолжали разговор на командном пункте. Дружинин был задумчив. Медведев подошел к нему и положил ему руку на плечо.
— Не сомневайся, Алексей Алексеевич, ты совершенно прав! По-моему, тоже лучше сразу сказать всю правду и предоставить каждому право выбора. Пусть каждый почувствует, что держит свою судьбу в руках. Ты этим мало кого напугаешь.
— Я тоже придерживаюсь такого мнения, — присоединился к парторгу Левченко.
— Пора, — сказал Медведев и нажал кнопку звонка.
Звонок, созывавший всех в главное помещение зала, помешал Щупаку закончить высказывание своих соображений по поводу глубинной болезни.
— Скорей, скорей, Дружинин будет говорить, — заторопился Федя Стрешнев.
Дружинин вышел вслед за Медведевым из командного пункта и окинул взглядом зал. Усталые, бледные люди сидели и лежали на скамьях, стульях и креслах.
Некоторые смеялись, жестикулировали о чем-то с интересом говорили.
Увидев Дружинина, рабочие поднялись и приветствовали его сдержанными возгласами. Дружинин знал каждого из них, и каждый из них знал Дружинина.
Дружинину было больно смотреть на них: этим людям приходилось дорого платить за то благо, которое сулила человечеству шахта-котел. Они слишком тяжело работали. Но в таком деле это неизбежно. Если дело окажется еще вдвое, втрое труднее, его все равно нужно продолжать, отступать не приходится…
Дружинин подавил чувство боли, выступил вперед и поднял руку. Ключников пододвинул скамейку. Дружинин поднялся на нее.