Горячее лето 42-го
Шрифт:
Догнать Белова, не составило для меня особого труда. Несмотря на сумерки, я уже неплохо ориентировался в расположении батальона, да и писарь, бодро "стартанув", при виде начальства, скрывшись из поля зрения своего командира, немного сбросил скорость ходьбы. Идти, собственно, было не так уж и далеко - метров сто, не больше.
Подходим к землянке старшины и, как все культурные люди, стучим в дверь. Да, именно в дверь. Где он ее раздобыл, честно сказать - не знаю, скорее всего, это тайна покрытая мраком. Но, факт остается фактом, везде плащ-палатками входы завешены или кусками брезента, на худой конец, а тут, настоящая такая дверь.
Постучать-то мы постучали и Белов, даже подергал за ручку, но - без толку, дверь оказалась запертой изнутри. Мы прислушались. В землянке был слышен какой-то шум, как будто, что-то тяжелое, двигали с места на место. Раздавались и другие непонятные звуки. Смотрю, писарь начинает терять терпение, ведь явно же слышно, что за дверью кто-то есть.
– Иван Иваныч, открывай! Это я, Белов! Ты мне нужен, срочно! Указание поступило от товарища Страхова. Тебя касается. Слышишь, что говорю?
– и, изо всех сил забарабанил кулаком по двери.
– Открывай, давай! У меня времени мало!
С той стороны послышался кашель и удивленный голос старшины:
– Вася, Белов? Так это ты, что-ли? А я думаю, кого же, на ночь глядя, принесло? Сейчас открою, погоди маленько!
Дверь отворилась, и мы с писарем ввалились в "апартаменты" Зверева. Видим такую картину - стол накрыт не богато, но все, что необходимо, имеется в наличии: хлеб там, сальца кусочек, крупными кубиками порезанный. Лучок зелененький и, прямо посредине стола, главное его украшение - картошка "в мундире". И, малосольные огурчики, в глубокой миске. Классическая закуска! Все на месте, ни прибавить, ни убавить. А спиртное, похоже, старшина успел заныкать, то-то так долго не открывал. Вот жук! Хлещет горькую, в одиночку, в свободное от службы время. Хотя, почему же в одиночку? Плащ-палатка в глубине землянки качнулась. Белов насторожился:
– Иваныч! Это кто у тебя там, в углу притаился? А ну, выходи, не то хуже будет!
– Погоди, Вася, не шуми ты так! Игорь ко мне в гости заглянул, на минутку. Пришел проведать старика. А ты, сразу в крик!
Из-за плащ-палатки, как фокусник, появляется Шмаков, собственной персоной. Старшину это, кажется, ничуть не смутило, и он сделал широкий жест рукой, как бы приглашая и нас к столу:
– Проходите, гости дорогие! Присаживайтесь. Закусите, вот с нами, чем Бог послал!
Честно сказать, у меня, от одного вида и запаха этих немудреных продуктов, закружилась голова, и рот наполнился слюной, которую я тут же сглотнул и на всякий случай отвернулся, чтобы не расстраиваться лишний раз, от такого зрелища.
Белов тоже заметил Шмакова и, не поддаваясь на провокацию старшины, криво ухмыльнувшись, ехидно поинтересовался:
– Игорь, какими судьбами! Только не рассказывай мне, что ты просто заглянул проведать старика. Вроде как мимо, случайно проходил и решил забежать на минутку!
– затем обратился к Злобину.
– Спасибо, конечно, за угощение, но у нас, Иван Иванович, времени в обрез. Начальство еще не кормлено, так что, сразу к делу.
Старшина смекнул, однако, что чем быстрее он нас спровадит, тем быстрее продолжится, прерванное нашим приходом "мероприятие". Поэтому, сотворив самое серьезное выражение лица, на которое только был способен, он весь обратился в слух:
– Что там, Василий, твоему начальству спонадобилось? Говори, не стесняйся, чем сможем, тем и поможем!
А
– Товарищ Страхов, распорядился выдать на троих бойцов котелки и ложки, а то на кухне, всякие недоразумения случаются из-за этого.
Злобин изобразил полнейшее недоумение:
– Так этих ребят, от нас нынче отправили?
– А тебе, Шмаков не рассказывал разве, что у нас за происшествие случилось? Вот только не делай такое лицо, ни за что не поверю, что ты ничего не слышал.
– Ну, допустим, рассказывал. Дык и что же? Их, Вася, завтра отправят в другую часть, а мне отчитывайся потом. Ведь, с меня же и спросят: " - Куда, - скажут, старый хрен, подевал казенное имущество?". И что, ты мне, отвечать прикажешь, в подобном случае?
– В общем, так, Иван Иваныч. Мне, что было велено - я тебе передал, а дальше, сам смотри. Их, к твоему сведению, скорее всего у нас оставят. Я сам слышал, как комбат, комиссар и начальник штаба, решали этот вопрос. Так что, завтра сам доложишь начальству, почему у тебя бойцы, без такого нужного имущества обретаются. Их ведь утром, на кухне, чуть голодными не оставили, и все потому, что у них котелков не было. Ты же меня знаешь не первый день, Иван Иваныч. Я ведь, зла тебе не желаю, но неприятности у тебя, по этому вопросу, случиться могут запросто! Вот так, вот!
Старшина очень внимательно выслушал писаря и когда тот закончил свою речь, сделав напоследок, особое ударение на слове "неприятности", рыжие кустистые брови Злобина поползли вверх и на лице его, появилось выражение крайнего удивления, а может, даже и обиды:
– Вася, друг ты мой любезный! Да когда же это я, был против? Мне главное, что? Чтобы было все, значит, честь по чести, а стало быть, по закону! Если есть указание, значит, все сделаем. Что это ты, в самом деле, сразу о неприятностях. Их у нас и так хватает, с избытком даже. Мы вот, с земляком, с Игорем, значит, помянуть решили ребят, которые нынче погибли. Может и вы с нами?
– Иван Иваныч, дорогой! Меня Страхов, если через полчаса не явлюсь, самого казнит!
– он указал на меня.
– Вот, живой свидетель! Давай, быстрее все, что положено, да мы пойдем. Мне еще арестанта проверить надо, до кухни добежать и назад, за шпионом вернуться. А потом, к начальству на глаза. И как ты себе это представляешь? Помянем, обязательно, но в другой раз, а сейчас, извини, Иваныч, не могу!
– Ну, если так, тогда ладно. Но смотри, Вася! Мы же с тобой и вот, со Шмаковым, земляки, все же. С одного города призывались, и в этом полку не первый день вместе воюем. Так что, ты уж Вася, уважь старика. Заходи, иной раз, когда время выпадет.
Белов, не желая больше тянуть время, тут же заверил старшину:
– Зайду, обязательно зайду, Иваныч! Обещаю!
Старшина, забурчав что-то неразборчивое себе под нос, скрылся за брезентовой ширмой, которая делила помещение землянки на две неровные части. В меньшем помещении, где остались мы, справа у стены, размещался небольшой столик, на котором была разложена закуска. Тут же, находился и единственный источник освещения - "коптилка", сделанная из гильзы от "сорокапятки". Я, такие светильники, только в кино "про войну" видал. Света от нее было не много, но коптила она исправно, полностью оправдывая свое фронтовое название.