Горячее лето 42-го
Шрифт:
Шмаков, молча, подошел и сел поближе к столику на какой-то ящик, с задумчивым видом покусывая зеленый лучок. Похоже, они со старшиной, уже успели слегка помянуть погибших товарищей.
Злобин вышел к нам через пару минут. В одной руке он нес набитый чем-то вещмешок, а в другой - малую саперную лопатку в чехле.
– Ну, Василий, ежели вам некогда, тогда получите. Забирайте свое добро и не мешайте людям отдыхать.
Он протянул мне вещмешок и сказал:
– Тут, котелки и ложки, а это, - вручая лопатку, - от меня, лично. Подарок!
– Спасибо!
– только и сумел вымолвить я, не понимая, с чего это старшина, стал вдруг таким щедрым.
–
– словно прочитав мои мысли, пояснил Злобин. Тут же, хотел было хлопнуть по плечу, но увидев, потемневший от крови рукав гимнастерки, просто пожал мне руку и добавил:
– Мне вот, Игорь, все рассказал, как вы там, на поляне, с Зиновьевым, пытались шпионов этих задержать. Понимаешь, какая штука получается? По всему судя, должны вас были шпионы эти ухлопать. Но, не судьба, выходит, сегодня-то вам было помирать. А Тимофеев, видишь как, пошел дуром, хотел двух зайцев сразу поймать, а получилось - самого чуть не ощипали. Ребят вот только жалко!
Старшина отвернулся, засопел и, не глядя на нас, каким-то другим, чужим голосом сказал:
– Идите уже. Куда вы там торопились.
Похоже, он хорошо знал тех разведчиков, что погибли сегодня.
Мы с Беловым, молча, вышли из землянки и отправились проверять арестованного шпиона. Идти было недалеко, буквально два шага шагнуть. Березин, со связанными руками, сидел тихо, опустив голову, в углу котлована почти готовой землянки и, казалось, дремал. Сверху, вместо крыши, были временно положены жерди, и вся эта конструкция, дополнительно прикрывалась свежесрубленными ветвями, как я понял - для маскировки. Оставался совсем пустяк - сделать перекрытие.
Так. Шпиона проверили, предупредили часового о том, что на обратном пути заберем арестованного диверсанта для допроса. Вернее, проверял и разговаривал с охранником Белов, я все больше помалкивал, и думал о том, что же меня ждет на кухне. Встречусь ли я, с самой замечательной девушкой на свете или нет?
Под размышления, чтобы не таскать в руках, повесил на пояс лопатку. Минут пять нам понадобилось, чтобы все, что нужно осмотреть и утрясти все вопросы с охраной. Бодрой рысью двинулись дальше, стремясь догнать потраченное время.
– ... Вот я и говорю, так-то он мужик железный, но сегодня, чего-то того. Не в себе, какой-то он. Слышишь, Калмыков?
– Белов похлопал меня по здоровому плечу.
– Спишь ты что-ли на ходу?
– А? Что?
– похоже, я все-таки очень уж сильно задумался о своем и пропустил половину из того, о чем мне с увлечением рассказывал писарь.
– Это ты про старшину?
– Ну, а то про кого еще? Про него, родимого! Я же тебе говорю...
Но, закончить он не успел, так как мы, совершенно неожиданно, повстречались с группой товарищей, практически перекрывших нам тропинку, которая вела на кухню.
– Белов?
– послышался голос комбата, похоже, это отцы-командиры из медсанвзвода возвращаются.
– Я, товарищ майор!
– бодро откликнулся писарь.
– Куда так спешишь? Чуть с ног не сбил! А это кто с тобой? Калмыков-старший?
– Выполняю указание старшего лейтенанта Страхова! Сейчас на кухню, потом диверсанта будем допрашивать, Калмыков Андрей следует со мной на продпункт. Разрешите идти?
– Хорошо.
Комбат сходу определил, кого куда отправить:
– Белов, свободен, а ты, Андрей, задержись ненадолго. Разговор есть.
Писарь, которого поджимало время, козырнул командирам и мгновенно скрылся в темноте. А я остался,
Начальство подошло ко мне поближе. С некоторыми, я уже был знаком довольно хорошо, как например, с майором Хариным и сержантом Зиновьевым. Других видел лишь мельком, но знал в лицо, близко сталкиваться с ними, мне пока не приходилось. К этой категории относились лейтенант Александров и сержант Тимофеев. Комиссара, так вообще, видел первый раз в жизни.
"Лишь бы этот разговор не затянулся на целый час, " - думал я, - " или, не дай Бог, прикажут назад топать. Это будет грандиозный облом! И, соответственно, все мои планы на сегодняшний вечер накроются медным тазом. Хотя, тоже мне, романтик выискался! Нашел время, мечтать о небесных кренделях. Куда отправят, туда и поскачешь! Отставить распускать нюни! Здесь - Армия, а не Институт благородных девиц! Тем более, идет война!"
Таким вот образом, я пытался успокоиться и настроить себя на боевой лад. Но майор, буквально за пять минут, развеял все мои сомнения и подозрения. Ему даже удалось, вселить в мою, изрядно потрепанную всеми сегодняшними событиями нервную систему, некое подобие надежды.
– Постараюсь быть кратким!
– начал Харин.
– Товарищ Калмыков! Во-первых, от лица командования выношу вам благодарность: за смелые, находчивые действия и поимку вражеских диверсантов!
– Служу Советскому Союзу!
– моментально, почти автоматически, вырвалась у меня, хорошо вбитая в голову фраза.
– Мы тут посовещались, с комиссаром и начальником штаба, - продолжил комбат, - и решили: нечего вас гонять зазря к Журбину. Ребята вы, я смотрю, смышленые, что сегодня на деле и доказали. Тут еще потери у нас большие, сами знаете, что сегодня случилось. У Тимофеева половина отделения из строя вышло. Двое погибли, трое ранены. Один из них - очень тяжело, врачи говорят, что до утра вряд ли дотянет. Поэтому, мы решили тебя и ребят твоих, оставить пока в батальоне. Сегодня, переночуете во взводе у лейтенанта Александрова, а завтра, явитесь в штаб. С утра у нас мероприятие одно планируется. Вот, комиссар, приказ из полка привез, будем доводить его до всего личного состава. И еще одна новость для вас. Завтра вы примете присягу и станете настоящими бойцами нашей Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Так что, готовьтесь. Форму одежды приведите в порядок. Кстати, насчет формы. Завтра, с утра пораньше, наведайтесь к старшине с сержантом Зиновьевым. Пусть выдаст нормальное обмундирование и остальное, все что положено. А сейчас, дуй на кухню, догоняй Белова. Если там у кого-нибудь вопросы возникнут, скажешь, что лично комбат распорядился. Понял?
– Все ясно, товарищ майор!
– повеселевшим голосом ответил я.
Комиссар, в потемках никак не удавалось разглядеть его как следует, все это время стоял рядом с Хариным и попыхивал папироской. Пока мы разговаривали с комбатом, да и потом, он не проронил ни слова. Комиссар, находился в какой-то очень глубокой задумчивости и, мне показалось, что ни слова из того, о чем мы толковали с майором, он просто не слышал.
" Скорее всего, задумался о том самом приказе, который привез из полка, - глядя на комиссара, подумалось мне.
– Я, кажется, даже номер этого приказа знаю. Но, кроме знаменитого на всю страну лозунга - "Ни шагу назад!", нам с ребятами, к сожалению, ничего о нем больше не было известно. Судя по настроению комиссара, хорошего мало. Завтра все равно узнаем, что же там написано, а значит, нечего и голову ломать раньше времени".